Этому способствует исследовательская позиция , когда мы намереваемся не исправлять нечто в себе, своих чувствах/состоянии, не создавать произведения и художественные образы, не анализировать продукты своего творчества 19 19 Когда человек изначально ориентирован на то, что его «произведение» будут анализировать, интерпретировать, это создаёт такую мотивационную установку, которая не позволяет ему быть внимательным к самому процессу, и тогда он ничего из него не извлекает – он лишь готовится к тому анализу, который будет потом.
, не «отключать голову» якобы для обретения спонтанности, а исследовать себя и свою жизнь, проявлять заботу и внимание к тому, что есть (как проявляли бы его, например, к другому, неизвестному, но интересному и важному для нас человеку).
В этом случае в творческом процессе мы соприкасаемся совсем не с теми «формами», которые могут быть изображены. Переживание не может быть изображено. Мы обращаемся к «стихии» чувств и их значений, которая находится в непрерывном движении. Она может быть выражена – проявлена по своим собственным законам, но не может быть закреплена в искусственной композиции 20 20 Речь идёт не об образе, который является выразителем переживания, а именно о композиции, как о факторе, который организует художественную форму путём соподчинения элементов произведения согласно замыслу художника и придаёт произведению цельность.
, поскольку в этом случае мы сместим наше внимание с переживаемого на создание произведения и потеряем непосредственную связь с этим внутренним потоком чувств и значений. Но именно они нам и важны!
Когда целью нашей практики является создание какого-либо произведения, изделия, образа или особая «художественная» форма выражения, для нас особое значение приобретает внешняя форма 21 21 Нелишним будет вспомнить о том, что в родстве со словом искусство стоит слово искусственный , которым называют то, что сделано наподобие настоящего, природного, но, тем не менее, не настоящее, неестественное, притворное.
. И тогда мы имеем большой соблазн переключить внимание с самих себя и тех сил, которые могли бы себя выразить в творческом движении самообнаружения, на создание этой формы, ведь она является нашей целью. В этом случае зачастую появляется так называемая «инерция рисования», когда внимание отвлекается от переживания и увлекается рисунком, который начинает «требовать» своего продолжения, и возникает стремление к «украшательству» и «рисовательству» (то есть попытка создать законченный образ) в ущерб внутренней правде переживания. Рисунок может быть и красивым, и целостным, но, оторвавшись от переживания, он не обращает человека к самому себе, не становится проявителем личной истины, он так и остаётся лишь рисунком, который ничего нового не открывает человеку. Этот факт подтверждался неоднократно в нашей практике.
Внешне тогда всё выглядит так, что мы как будто «творим», создаём гармоничные художественные формы или полезные вещи, однако психотерапии не происходит, поскольку в этом случае не происходит обнаружения и осознавания себя . Между тем, именно такая внутренняя работа и превращает «арт» в «терапию». Без неё художественная деятельность если и будет иметь значение, то лишь симптоматически, в качестве психофизиологической разрядки или тренировки моторики. Что само по себе, конечно, неплохо, но для психотерапии недостаточно.
Внешне задаваемая композиция, нацеленность на создание «продукта» (того, что будет иметь значение вне творческого процесса, например, в качестве предмета для анализа или диагностики, талисмана, амулета и т.п.), стремление к красоте образа или его эстетическому выражению смещает внимание с деятельности по выражению (проявлению) переживания на его изображение. Так мы теряем контакт с переживанием, выходим из него, становясь его регистратором: переживание уже не проявляет себя через художественные средства, а изображается «с натуры», как если бы на него смотрели со стороны.
Психотерапевтическому процессу способствует нацеленность на точное соответствие переживаемого и выражаемого: когда всё внимание сосредоточено на точном проявлении того, что есть (а не того, что или как должно быть). Тогда в изображении ничто не может быть изменено или привнесено в него извне в угоду идее красоты, гармонии, композиционной целостности и по каким угодно иным мотивам, а все внешние изменения в «произведении» происходят естественным образом, по мере их вызревания, к чему и ведёт максимально точное, честное и искреннее проявление переживания. Об этом же свидетельствует и опыт клиент-центрированной терапии: всякая директивность в отношении переживаемого, любое «забегание вперёд» тормозит переживание и становится атерапевтичным.
Читать дальше