Ирина Млодик - Девочка на шаре. Когда страдание становится образом жизни

Сочетание не бесконечного – даже у мазохиста – терпения и его неспособности вносить в контакт собственные желания, говорить о том, что не нравится, конфронтировать, отстаивать свое, обсуждать, приходить к соглашению приводят к тому, что, уставая от подавления собственного недовольства и многочисленных обид, мазохист в какой-то момент внезапно выходит из отношений. Часто без объяснений и без предоставления другой стороне возможности понять, что же случилось, что было не так, что можно скорректировать в своем поведении или отношении. Будучи когда-то покоренным и подавленным, мазохист актом своего внезапного ухода «покоряет» другого, оставляя его в неведении и без возможности что-то исправить.

Часто за этим лежит злость на несбывшееся ожидание того, что другой будет возвращать «добро» «посвящением себя», на которое в свое время пошел мазохист («я за тебя жизнь отдам», «мне ничего не надо для себя, только живи»). Если же тот, другой, не просил посвящения и потому не может его обнаружить и оценить или по собственной «глупости» принял это посвящение как дар, который не нужно возвращать, он будет наказан за непонимание и невнимание внезапным выходом мазохиста из отношений.

Иногда это может быть даже уход из жизни. Когда молодая мать посвящает всю себя детям, полностью исчерпывая свой ресурс сил и здоровья к тридцати годам, она оставляет их сиротами, не выполнив до конца свой материнский долг. Детям, выросшим в окружении такой услужливой и жертвенной матери, ее внезапный уход пережить очень тяжело. Они встречаются с миром, который не жаждет им служить и не рвется посвящать себя им.

Уйти из жизни может и отец, для которого сложен контакт с собственной семьей. Говорить о собственных желаниях он не умеет. Его научили только работать, чем он с упоением и занимается, выкладываясь без устали, иногда спасая всех окружающих (мама ему говорила, что надо быть добрым и всегда помогать людям). Ранний инфаркт вырывает его из семьи и жизни, он оставляет молодую вдову и детей. Обогревая вселенную, он лишил тепла свой дом, свою семью, обездолил собственных детей.

Эта, в сущности, безответственная и нездоровая позиция – посвятить себя другому, отдав при этом свою жизнь, – увы, воспета в песнях, в литературе и т. п. Если вы еще думаете, стоит ли вам поступать подобным образом, просто знайте, что нет в этом никакого великого подвига, это всего лишь часть ваших нарушений, ваша мазохистическая часть. Это вовсе не повод для гордости, скорее повод пойти к психологу, пока еще не поздно.

Все это (уверена, что у вас много и своих не менее живописных примеров) непрямые, манипулятивные формы агрессии, разрушающие ваш контакт, рождающие ответную агрессию или вину. Ибо что можно ответить на фразу: «Пашешь на вас, пашешь, спина уже отваливается!»? Все уже случилось, спина уже «отваливается», остается только испытывать вину за то, что на тебя «пахали», хотя ты и не просил.

Неявное, вытесненное желание мазохиста – получить что-то для себя, вот только делает он это непрямым способом. А прямым было в детстве бесполезно, осуждаемо, небезопасно. Но ведь по-прежнему хочется, а признаться в этом нет никакой возможности. Остается пассивно-агрессивно обвинять мир в своих страданиях, наказывать его за непонимание и неслужение, лишать себя и окружающих самого важного и разрушать свою собственную жизнь и жизнь близких в бесплодной попытке устранить давнюю несправедливость.

Мазохистка (а чаще всего это именно женщина), будучи воспитана садистическим родителем, даже вырастая, бессознательно (или осознанно) стремится к тому, чтобы воссоздать подобную модель в любых близких отношениях. Поэтому она либо выбирает мужчин, склонных к проявлениям садизма, либо возбуждает в мужчине, с которым живет, садистическую часть. Ее жертвенная позиция провоцирует агрессию у рядом живущих, потому что:

– Она не проявляет свою агрессию прямо, скорее вбрасывает ее в поле семьи в виде недовольства, молчаливых обид, висящего напряжения, игнорирования, тихого страдания с укором. Уставая от этого поля агрессии, кто-то в семье взрывается гневом и обрушивает на мазохистку всю силу своей ярости. Сделавшийся неожиданно для самого себя садистом близкий человек в этот момент испытывает сильную вину за свой агрессивный выпад, а мазохист вместе с болью – чувство морального превосходства.