Сергей Уманский - Женская история о наивности, слабости и силе

Все верно, Татьяна. Правильно. Простите, если я вас этим обидел, – лицо Либермана было серьезно-спокойным, без тени иронии.

У меня такое бывает, – продолжал Михаил Львович: «Это, может быть, даже где-то профессиональное. Иногда использую в работе. Ну и с вами как бы само собой получилось. Не могу же я вас, ну или любого другого симпатичного мне пациента, погладить по головке или прижать себе. А через использование уменьшительно-ласкательного имени это возможно – это как бы поглаживание, такое психотерапевтическое. Чтобы человек почувствовал, что он не безразличен мне как врачу. И, если хотите, это одна из возможностей формирования эмпатии как состояния осознанного сопереживания текущему эмоциональному состоянию другого человека».

– А вы, Михаил Львович, меня уже рассматриваете как пациентку? – хитро щурясь и кокетливо улыбаясь, спросила Татьяна.

– Нет, боже упаси. Без вашего согласия… – и Либерман состроил гримасу, от которой молодая женщина рассмеялась звонко и заразительно. В уголках ее светло-зеленых глаз появились маленькие морщинки искренности и доверия к человеку, разбудившему глубоко спрятанные чувства.

– А я бы не отказалась, – с очаровательной улыбкой продолжала Татьяна.

– В принципе, и я не возражаю, – уже серьезно произнес Михаил Львович. – Но у меня есть еще одно предложение. Может быть, оно вас удивит. Я понимаю, что ваши заметки – это глубоко пережитое и очень личное. Не всякий решится на такие откровения, о которых вы пишете. Это вещь интимная. И тем не менее, вы, Татьяна, решились показать их совершенно незнакомому человеку, то есть мне. Не считаете, что это рискованно, я бы даже сказал, опрометчиво?

– Я думала об этом. Но это не спонтанное решение. Перед тем как прийти к вам, я интересовалась кто вы такой. Простите, конечно. Читала о вас, смотрела ваши научные труды. Правда мало что поняла, но все же. Говорила с людьми, которые у вас лечились. Моя подруга ходила на ваши лекции в университете. Она без ума от вас. Так что я многое о вас знаю.

– Хорошо-хорошо, – удовлетворенный ответом, произнес Либерман. – Давайте вернемся к моему предложению.

– Давайте, – примирительно согласилась Татьяна.

– Помните, я уже говорил вам, что ваш текст интересен и уникален…

Татьяна пыталась возразить, но Либерман жестом руки приостановил ее:

– Он необычен и важен. Актуален для многих женщин, попавших в подобную ситуацию. Ваши заметки, если их немного «причесать», могли бы быть великолепным пособием. Возьмитесь, пожалуйста, за этот проект, а я вам помогу. Обещаю.

Михаил Львович смотрел на Татьяну Михайловскую. Она была в нерешительности. Пауза затягивалась.

– Кстати! – прервал молчание профессор: «Это может быть первым шагом к решению вашей проблемы. Сейчас вы находитесь в состоянии неопределенности. Состояние неустойчивого психоэмоционального равновесия. Во многом это критическая ситуация. Перед вами сейчас открыты многие пути. Но как выбрать правильный? И вот здесь, может быть, даже сейчас, именно в этот момент, в этой точке пересекаются четыре очень важные линии: и смысла жизни, и жизненного сценария, и цели, и возможного предназначения».

– Не знаю… Получится ли… Раньше я много писала… Статьи, заметки. Но они меня не касались. Стихи писала, даже сборник маленький выпустила. Правда, было это давно. Еще до замужества. Михайловская все еще была в замешательстве.

– Как это давно было… – задумчиво произнесла она.

– Это не проблема. Для вас это всего лишь новый жанр. Татьяна, вы профессионал, и немного переработать текст, я думаю, для вас не составит большого труда. Главное, чтобы вы согласились, и тогда ваш опыт и знания увидят свет. А я буду помогать вам по мере своих сил и возможностей.

– Хорошо. Давайте попробуем. Я вам, Михаил Львович, всецело доверяю.

– Спасибо, – Либерман кивнул головой в знак благодарности. – Перед публикацией вашей исповеди надо, конечно, подправить некоторые фрагменты. Оформить их в более, я бы сказал, литературно-художественном стиле. Прочитав вашу рукопись, хочу отметить, что вы достаточно хорошо и легко пишете.

На этот раз румянец благодарности разлился по лицу Татьяны.

– Если мы постараемся, может получиться отличное пособие для женщин, которые попали в подобную сложную жизненную ситуацию. Что скажете? – заглядывая Михайловской в глаза, спросил профессор.

– Скажу, что неожиданно и здорово, – и после непродолжительной паузы: – Спасибо вам, Михаил Львович.