Иуда - Начало Конца. Послание Иуды

Он родился в центре Столицы, в семье еще преуспевающего, на тот момент, Слуги Империи (СИ) – господина Б-ко. Ему никогда и ни в чем не отказывали, он купался в роскоши. Подле него суетилось с десяток нянек, исполняющих любой его малейший каприз с максимально возможной на то скоростью. Если вдруг случалась заминка – он, словно сирена, начинал кричать и плакать так громко, что у его матери, имеющей необычайно чувствительную и ранимую психику, начинались мигрени, поэтому она всегда старалась находиться в другом конце дома. Виделись они обычно за приемом пищи, когда его рот был занят едой: в силу этого кричать было неудобно, и госпожа Б-ко могла спокойно умиляться «своим ангелочком», рассматривая его с другого конца массивного, дубового стола.

Лишь в три года пиздюк с удивлением обнаружил, что бледная женщина с грустным лицом – его мама. Он не знал, как относиться к этому открытию: она была ему совсем чужой женщиной, которая с ним почему-то иногда странно заигрывала. Решив прощупать ее характер, он при первой же возможности, закатил за столом достойный спектакль. В тот день пиздюк плевался едой, стучал ложкой по тарелке, обзывал нянечек, кружащихся вокруг него, исподлобья наблюдая за реакцией мамы. Та пыталась сохранить дрожащую улыбку умиления на лице, но чувствительная натура не вынесла жестокого испытания- ей стало трудно дышать и она убежала в свои покои, театрально схватившись за голову. «Зачем же ты маму расстроил? Смотри, доведешь ее до могилы!» – сказала самая молодая нянечка и тут же получила ложкой, измазанной соусом, прямо промеж глаз. Пиздюк, обрадованный удачным броском, громко рассмеялся.

До 6 лет пиздюк Б-ко рос просто мелким хулиганом, но в частной школе его харвктер раскрылся с новых сторон. Он воевал с каждым преподавателем, требуя к себе особого внимания и отношения. Отправляя его в школу, мама говорила ему, что он самый умный, но это плохо соотносилось с реальностью – в ней, оценки были незаслуженно низкими, в ней оказалось, что воевать он умеет лучше чем учиться.

После очередного родительского собрания г-жа Б-ко вернулась вся в слезах, и, впервые за долгое время, зашла к нему в комнату, чтобы поговорить. Она жаловалась ему, как устала, как он позорит ее перед другими, как ей хочется «гордиться своим мальчиком». Утирая потекшую тушь, она причитала, что все хорошие мальчики не балуются, слушают своих родителей и учатся «хотя-бы на четверки». Он в тайне ждал других слов: «да, может, ты не «самый-самый», но я тебя все равно люблю и горжусь тобой». Но реальность разнилась с ожиданием. Это было тяжело но он начал привыкать к этому. Ее можно выводить на страх? Ну, что же… Хоть так он мог получить живую эмоцию. После той беседы пиздюк вступил на тропу войны уже осознанно.

В 16 лет его отвели к психологу и хоть кто-то начал его немного понимать. Угрюмое молчание постепенно перешло в живые рассказы о себе. Однако, по непонятным причинам, в один момент консультации прекратились, а отец получил долгожданное повышение. Тоска начала заедать пиздюка снова – пришлось вернуться к таблеткам, выпивке и траве…

Сейчас, летя вниз головой, он осознал, что ему жаль, что так и не увидел гордые глаза отца. Тот отводил взгляд и будто бы стыдился его. Или себя? Тот закрывался при сыне и включал голос диктора, он не мог поделиться своим личным опытом, который уж слишком отличался от транслимуемого образа. Его чувства были давно закрыты. Внутренние компромиссы перекручивались в терновые оковы. Посадить упрямого консультанта и получить повышение лучше, чем провалить миссию и лишиться очередной медали. Кто будет винить г-на Б-ко в том, что его сын упал с крыши? Выше головы не прыгнуть. Ниже – всегда пожалуйста.

В год рождения пиздюка дела господина Б-ко шли чрезвычайно хорошо. Его дом соответствовал всем негласным стандартам «успешного СИ». Просторный особнячок, расположенный в самом центре Столицы, не был вершиной роскоши, но определенно мог на нее претендовать: кабинет для приема, сигарная комната, бильярдная, гостиная, 6 спален, кабинет для оздоровительных процедур, тренажерный зал, бассейн, оранжерея цветов, и все это, разумеется, в дереве, золоте и мраморе, как и положено каждому уважаемому СИ. Прямо из окон можно было рассматривать центральную площадь с Монументом, который являлся официальным символом Империи и олицетворял всю ее силу и величие.

Это была огромная, мраморная зеленая пирамида, нависающая над центром города. Ее изображение размещалось буквально везде: на всех официальных документах и ценных бумагах. Возможно, это частично объясняло создание странного эффекта некоторого помешательства, который усиливался у тех, кто сталкивался с этим образом чаще других. Такие люди становились чрезвычайно чувствительными к любым высказываниям, хоть как-то ставящим под сомнение все, что касалось Империи и Императора. Они свято верили в нерушимость скреп, старательно защищали их от любых новых идей. Чем ближе к сердцу Столицы – Монументу, тем чаще можно было встретить искренне преданных слуг, ни на секунду не сомневающихся в правоте приказов, поступающих «сверху». Но не в этом ли суть тяжелейшей работы во благо Империи? Забыв о себе, довериться логике тех, на чьих плечах куда большая ответственность? Просто быть частью величественного и слаженно работающего механизма?