Владимир Барабанщиков - Системность. Восприятие. Общение

Непосредственное обращение к системности как к методологическому принципу диктовалось особенностями познавательной ситуации, сложившейся в науке на рубеже 60 – 70-х гг. Вопреки ожиданиям экстенсивное развитие психологии, сопровождавшееся возникновением новых отраслей, существенным расширением понятийного и методического аппаратов психологии, не только не приводило к качественному скачку психологического знания, но и снижало степень его организованности: предмет психологии дробился на все более мелкие части, порождая порой непреодолимые трудности при сопоставлении результатов, полученных при использовании разных методов и в разных понятийных контекстах, что создавало почву для «окукливания» отдельных направлений и возникновения различных форм редукции (физиологической, логической, информационной, социологической и др.) либо эклектики. Остро встал вопрос о когерентности (связности) психологической науки и возможности реконструкции разнородного знания в целостную картину психических явлений. Радикальная точка зрения, принадлежащая американскому методологу науки З. Коху, хорошо известна: психология, опирающаяся и на естественнонаучное, и на гуманитарное знание, в принципе не может быть когерентной (Koch, 1992).

Потребность в синтезе поддерживалась междисциплинарными исследованиями и активным включением психологии в решение практических задач (образования, здравоохранения, обороны, промышленности и др.). В комплексе наук о человеке она приобретала роль интегратора данных естественных, гуманитарных и технических дисциплин, а следовательно, не могла оставаться безразличной к способам их сопряжения. В практической же сфере исследования подчинялись не столько теориям, сколько логике конкретного объекта, постоянно «взламывающей» обособленность отдельных областей и форм знания.

Сложившаяся ситуация требовала коррекции методологических установок психологической науки с учетом множественности внешних и внутренних отношений психического, выражающих его единство.

Характерной чертой исследований Ломова является их антропологическая (в широком значении слова) направленность. Человек – основной объект психологического познания – рассматривался как «сложнейшая из известных науке систем, обладающая уникальными характеристиками, и прежде всего способностью к саморегуляции» (Ломов, 1983, с. 78). Природа саморегуляции, самоорганизации и саморазвития человека как самостоятельной ценности – пожалуй, главный вопрос, на который пытался ответить исследователь на всех этапах своего творчества. Вслед за В. М. Бехтеревым и Б. Г. Ананьевым он отводил проблеме человека центральное место в системе научного знания, хотя и считал постановку вопроса о создании самостоятельной науки о человеке преждевременной.

Признавая важность природных оснований антропогенеза, Ломов подчеркивал эволюционную роль психической формы отражения действительности прачеловеком: оптимальность организации познавательных процессов, высокий уровень рассудочной деятельности, эффективность психической регуляции поведения, разветвленную систему средств и способов коммуникации. На этой основе благодаря совместной деятельности и общению складывались и развивались общность людей, язык, формировались общественные отношения, социальные органы и программы поведения. Раскручивался «маховик» истории, законы которой внесли решающий вклад в детерминацию процесса антропогенеза. Под влиянием социокультурных факторов изменились направленность биологической эволюции, организация жизни и «устройство» психики человека. Возникает самосознание, понятийное мышление, возможность произвольной регуляции поведения; человек становится субъектом труда, общения и познания. Таким образом, в ходе антропогенеза его предпосылки и результаты многократно меняются местами, а конкретное соотношение биологических и социальных детерминант на разных ступенях оказывается различным; в этом же процессе совершенствуются и формы психического отражения человеком действительности, обеспечивающие регуляцию его взаимоотношений со средой (миром).

Антропологизм и гуманистическая направленность исследований Ломова принимали разные формы, выступая в виде и принципа субъекта познания, общения и труда, и антропоцентрического подхода к анализу системы «человек – техника», и понятия активного оператора, и проблемы активизации «человеческого фактора», и конкретных шагов по созданию психологической службы страны. Для самого Бориса Федоровича проблема человека имела глубокий личностный смысл, выражавшийся в постоянном интересе к людям, в стремлении не только понять, но так или иначе помочь им. Не случайно в одной из последних работ он поставил вопрос о создании государственной службы человека, в которой ключевое место отводил психологическим подразделениям (Ломов, 1991).