Коллектив авторов - Теория и методология психологии. Постнеклассическая перспектива

У. Эко рассматривал взаимоотношения авангарда и постмодернизма. Причем категории «авангардизма» и «постмодернизма» у У. Эко наделяются расширенным, культурно ‐ историческим значением как две критические фазы развития общества. Согласно этой концепции, всякая смена эпох предполагает свой «авангардизм» и свой «постмодернизм». Культурная роль «авангардизма» заключается в том, чтобы разрушить прошлое, освободить от него сознание, сделав его открытым к новому опыту, преодолеть закоренелые установки восприятия. У «постмодернизма» другая задача – осмыслить прошлое, приспособив его к изменившейся жизни (Эко, 1997). Иными словами, история культуры есть ритм критического анализа и   сетевого синтеза.

Если после всего сказанного мы обратимся к работам М. Фуко и попробуем исследовать его метод как пример постмодернистского подхода, то снова обнаружим новаторство. Он вводит ряд новых понятий, таких как «эпистема», «диспозитив», «дискурс». Терминотворчество позволяет М. Фуко «застолбить» (этимологически «термин» – столб, определитель границ), отрефлексировать обычно ускользающие от анализа реальности. Так, в работе «Слова и вещи» этот автор вводит понятие «эпистемы» – исторически изменяющейся структуры познания, которая лежит в основе эволюционирующих от эпохи к эпохе ментальности, науки, правил игры общества, социальных институтов. А сам способ постижения таких структур М. Фуко называет археологией. Он выделяет несколько эпистем: ренессансную, классическую, современную – в основе которых лежит особое соотношение слов и вещей, смена образов человека в культуре.

В своей работе «История безумия в классическую эпоху» М. Фуко исследует изменение образа безумия в культуре, правил игры, установление границ нормы и патологии, и приходит к выводу, что безумие – это культурно‐историческое явление.

В работе «Воля к истине» М. Фуко использует понятия «диспозитив» и «дискурс». Понятие дискурса позволяет ему объять необъятное : дискурсы‐знания, дискурсы‐правила, дискурсы‐практики соединяют между собой слои познания, этики, реальной деятельности и социального контекста. «Собственно диспозитив – это сеть, которая может быть установлена между этими элементами» (Фуко, 1997, с. 368). Более того, в своем исследовании М. Фуко удается сочетать такие разные методологические установки, как марксизм, экзистенциализм и феноменологию. мы видим здесь в действии сетевой подход, или коммуникативную рациональность. понятие «диспозитив», объединившее в себе разнородные реальности, становится залогом целостности анализа.

Обрисовав интеллектуальный контекст, обусловленный постмодернистским мировосприятием, обратимся к связанным с постмодернизмом проблемам, обсуждаемым в современной западной психологии. Первый узел этих проблем затрагивает непосредственные возможности постмодернистской психологии. Второй круг вопросов касается осмысления сходства и различия между личностью и субъективностью в постмодернизме и позицией практической психологии. Третья тема размышлений посвящена постмодернистской критике, идущей от феминистской и марксистской перспектив (Psychology and Postmodernism, 1994; Dimen, 1995).

Насколько постмодернизм и психология – вещи совместимые? Что может постмодернизм предложить современной психологии? Ответы на эти вопросы разнятся.

Считается, что постмодернистский дискурс находился в поле зрения искусства и гуманитарных наук и лишь недавно привлек внимание антропологии, социологии, педагогики и политологии (Fox, 1994; Piker, 1998; Sherwood, 1994). Тем не менее, проникновение постмодернизма в психологию на самом деле уже совершалось неявным, не всегда заметным образом (см.: Cazenave, 1994; Combs, Freedma, 1994; Holzman, 1999; Teicholz, 1998). В   открытую   же психология встретилась с   постмодернистским дискурсом в   качестве радикального конструкционизма социальной психологии, в   системной терапии, в   некоторых направлениях культурной психологии.

Когда представители постпозитивизма во второй половине ХХ в. показали, что научное знание небезупречно, то на эти эпистемологические обсуждения не замедлили откликнуться и психологи. Так, Р. Харре подверг сомнению каузальный психологический дискурс (Харре, 1995). Дж. Брунер посвятил ряд статей размышлению об особой логике нарратива (Брунер, 2001; Bruner, 1985). К. Джерджен описал две модели науки, относящиеся к парадигмам «модернизма» и «постмодернистского поворота» (Gergen, 1994). Модернизм в науке связан с верой в познаваемость мира, в универсальность его черт и силу эмпирических методов, с представлениями о прогрессивной природе знания и независимости результатов исследований от личности. Однако « постмодернистский поворот» предложил психологии новые пути концептуализации самой себя. «Сущность постмодернистской школы – критическая саморефлексия» (там же, с. 24). Постмодернистская мысль открывает безграничные перспективы осмысления для дисциплины. «После постмодернистских исследований метод в психологии увиделся как вводящие в заблуждение, но вполне оправданные изобретения» (там же, с. 24).