Виктор Знаков - Понимание в мышлении, общении, человеческом бытии

И наконец, еще один важный аспект проблемы: так как смыслообразование включено в структуру психической деятельности и является одним из динамических ее компонентов, то смысл оказывается результатом образующих познавательную деятельность интеллектуальных действий.

Значительная работа в направлении анализа операционально-динамических компонентов в деятельности проделана в исследованиях операционального смысла [5]. В них на примере игры в шахматы было показано, что одни и те же фигуры-символы (конь, слон и т. д.), вместо того чтобы иметь только стабильное общепринятое в соответствии с правилами игры значение, в разные моменты мыслительного поиска имеют для испытуемого различный операциональный смысл, который к тому же имеет тенденцию к изменению и развитию. Поскольку выявление операционального смысла элементов шахматной задачи происходит во время поисковых операций, направленных на установление связей между ними, то наряду со смыслом отдельных элементов у испытуемых формируется операциональный смысл целостной ситуации, отображенной в задаче. Таким образом, психологические исследования показывают, что процесс смыслообразования неразрывно связан со структурой психической деятельности человека и сам представляет собой сложное динамическое образование, поэтому все попытки воссоздать в ЭВМ этот процесс вне деятельности, абстрагируясь от нее, обречены на неудачу. Однако пока лишь немногие из специалистов по «искусственному интеллекту» ясно понимают это. Особенно отчетливо это проявляется в технических модельных реализациях интенциональных, целевых аспектов деятельности понимающего субъекта.

Интенциональный аспект смысла и модели целей «понимающих систем» . Существенное отличие машинных процедур «приписывания смысла» от процессов смыслообразования человека состоит в том, что последние детерминируются побудительными механизмами деятельности, уходящими своими корнями в мотивационную сферу личности понимающего, не воспроизводимую в современных «понимающих системах». Зависимость смыслообразования от характера мотивации отражена в разработанном в советской психологии понятия личностного смысла. Личностный смысл, выражающий отношение субъекта к объекту деятельности, порождается взаимосвязью между мотивом действия и тем, на что действие направлено как на свой прямо результат, т. е. целью. Понимая предметные ситуации, события и явления, люди всегда так или иначе проявляют свое отношение к ним (в частности, эмоциональное); последнее оказывается непременным атрибутом понимания. Конкретные проявления отношений весьма многообразны, но все они, как правило, не вербализованы. Например, Т. А. ван Дейк показал, что в понимании смысла читаемого текста существенную роль играют не только осознаваемые знания, но и мнения, убеждения и аттитюды читателя [9, с. 35–51]. Поэтому психологически ориентированные разработчики «понимающих систем» полагают, что для того, чтобы символы имели для ЭВМ смысл, она тоже должна иметь собственные «убеждения», «желания» и «предпочтения». Для этого в системах должны быть предусмотрены модули, функция которых – порождать и изменять цели, в частности модули генератора мотивов, их сличения и т. п. [13, с. 998].

Важная роль побудительных механизмов деятельности в становлении процесса смыслообразования наиболее выпукло проявляется в интенциональной природе смысла: в человеческом общении смысл любого высказывания (текста) на естественном языке определяется не только тем, наименованием какого предмета (ситуации, события и т. д.) оно является, но и тем, каков замысел автора высказывания, с какой целью оно произносится. Поскольку понимание представляет собой процесс выявление смысла, то любую систему – естественную или искусственную – с полным правом можно назвать понимающей только в том случае, если она не только ищет предметные референты входного высказывания, но и выявляет цель, с которой оно было высказано. Если система не имеет у себя памяти хотя бы одной из этих моделей (предметной области и целей) и, следовательно, не соотносит с ней входное сообщение, то для такой системы сообщение не имеет смысла, и поэтому ее нельзя назвать понимающей.

Рассматривая под таким углом зрения эволюцию «понимающих систем» (см., например: [12]), сейчас можно утверждать, что многие системы, которые в 1960–1970 гг. назывались «понимающими», на самом деле таковыми не являлись, потому что производили операции над данными, не приписывая им смысла, т. е. оперировали данными, а не знаниями. Был также период, когда «понимающими» называли системы, способные осуществлять только синтаксический анализ входного предложения. Эти системы не имели моделей предметной области, не соотносили анализируемые и якобы понимаемое предложение с отображенной в нем предметной ситуацией. Устанавливая взаимно однозначные соответствия между буквами слов естественного языка и их машинными кодами, программы таких систем, по сути дела, манипулировали символами как изолированными от мира сущностями, связанными только между собой.