Павел Губарев - Депрессия, роботы и один велосипед

В коридоре послышались шаги. Я сфотографировал несколько объявлений и поспешил выйти на улицу. Отойдя от здания и повернув за угол, я пересмотрел снимки. На одном из объявлений был номер телефона. Я позвонил по нему сразу же – пока не перетрусил.

– Здравствуйте, – сказал я. – Я бы хотел записаться на группу поддержки.

– …и ты лежишь, – сказала девушка, – не можешь встать, чтобы помыть посуду. Ненавидишь себя за эту посуду. Кто ты такая, до чего докатилась? Уже на простейшее не способна. Скоро мыться перестанешь.

– Извини, пожалуйста, – сказала ведущая, – я напомню: надо говорить «я», а не «ты».

– Ах, да, опять сбилась. Извините.

– Ничего-ничего, – пробормотали в группе.

– Лежу целый день. Не могу помыть эту долбаную посуду, – девушка нервно засмеялась, замолкла и стала смотреть в пол.

– Спасибо, что поделилась, – сказала ведущая, – Кто-то хочет сказать что-нибудь Татьяне?

Она оглядела группу. Я спрятал глаза. Слово взял молодой человек, сидевший справа от меня.

– Таня, у меня было такое состояние. Ты прямо очень похоже описываешь. Я бы знаешь, что хотел сказать… Есть такой момент, что ощущение усталости – оно обманчивое. Немного обманчивое. Я ни в коем случае не говорю, что ты этого не чувствуешь – парень выставил ладони – просто иногда можно начать что-то делать и уже по ходу дела обнаружить, что это легче, чем кажется. Можно встать с целью помыть одну – только одну – тарелку, а там как пойдёт…

– Да, точно, – подхватила другая девушка из группы, – и ещё, конечно, работает КБТ. Берёшь табличку… Пардон! Я беру табличку и пишу, типа, «Помыть посуду – сложность восемьдесят». Начинаю мыть, и оказывается, что она не восемьдесят, а пятьдесят или даже тридцать.

– Понимаешь, Лиз, тут ещё какое дело. Я работала финдиректором до всего этого. И эти электронные таблички у меня вот где… при одной мысли…

– Ну можно взять бумажный блокнотик, ручку…

– А я понимаю, как это бесит, – сказала третья девушка. – Ты лежишь, всё тошно, и тут: на вот, давай заполняй таблички. Пиши в клеточки. Да идите вы в жопу!…

Девушка засмеялась и закрыла лицо руками.

– Простите! – сказала она.

– Так, хорошо, – сказал ведущая. – Быть может, ты что-то скажешь, П***?

Она посмотрела на меня. Все посмотрели на меня.

Я не был готов к вопросу, потому что был занят тем, что пытался найти во всех этих разговорах объяснение истории с роботами. Депрессия – я почитал про эту болезнь. То, что говорили эти ребята, было понятно, хотя я с трудом представлял себе это состояние. Но оно укладывалось в прочитанное. Должно было быть что-то ещё, что выбивалось из общей картины и могло вывести меня на роботов. Могли ли эти мои роботы атаковать человека, сделать так, что тот не может встать и помыть посуду? Причём целого финдиректора.

– Я пока помолчу. Можно? – сказал я.

– Конечно. Но если что-то хочешь добавить к нашему обсуждению, не стесняйся.

Я кивнул.

«Надо будет хоть что-то сказать», – подумал я.

Девушка, которая предлагала заполнять таблички, решила взять реванш:

– Ну и записываешь тоже эту мысль: «Я ничтожество, даже посуду не могу помыть», а рядом пишешь «Я не ничтожество, я просто болею. Это временно». И тебе сразу становится легче. Пардон! Мне сразу становится легче. Что я хочу сказать: депрессия это замкнутый круг, верно?

– Самоподдерживающийся цикл, – сказал парень.

– Ну или так. И рвать его нужно в любом удобном месте. Если ты не можешь… если я не могу пойти на работу, я считаю себя ничтожеством. Если я себя считаю ничтожеством, я чувствую себя ещё хуже, и у меня ещё меньше сил. Так по спирали и скатываюсь к тому, что не могу зубную щётку поднять. Но стоит только сказать себе, что я не ничтожество – спираль идёт в другую сторону. Лучше написать, конечно.

– Не представляю, как я выйду на работу. Да и зачем? Я проработала несколько лет на этой должности, ничего больше не видела, кроме этих табличек, а потом просто уволилась, потому что не могла продолжать.

– Я тоже думаю, – вклинился я, – зачем? Я работал программистом. А потом… я сидел, водил мышью по коврику и чувствовал, что рука становится тяжелее и тяжелее.

Кто-то кивал, кто-то смотрел с сочувствием, кто-то не смотрел на меня вовсе. Я осмелел и добавил к рассказу кое-то из прочитанного:

– Я стал просыпаться по ночам от чувства… как бы его описать. Как будто опаздываю на поезд. На самый главный поезд в жизни. Весь в поту. И я не понимаю. Вроде бы беспокойство за будущее – это важное чувство. Оно заставляет меня что-то делать. Но оно такое сильное, что парализует.