Array Коллектив авторов - Лев Толстой в зеркале психологии

Но стоит начать раздувать шарик, и он может быть раздут так, что займет больше места, чем все остальные, стеснит другие, и сам будет стеснен.

– Изучив потребности человека, мы можем подсказать ему правильное направление его развития?

– Нельзя верить в то, чтобы посредством внешнего изучения потребностей можно было решить главный и единственный вопрос о жизни. К тому же прежде чем говорить о благе удовлетворения потребностей, надо решить, какие потребности составляют благо. Это очень важно.

– Психология пытается ответить на этот вопрос.

– Я не удовлетворен подходом психологии к определению потребностей. Если спросишь: «Что называется потребностью и где пределы потребностей?» – то на это также просто отвечают: «Наука – на то наука, чтобы распределять потребности на физические, умственные, эстетические, даже нравственные, и ясно определить, какие потребности и в какой мере законны, и какие и в какой мере незаконны. Она со временем определит это». Если же спросить: «Чем руководствоваться в определении законности и незаконности потребностей?» – то на это смело отвечают: «Изучением потребностей». Но слово потребность имеет только два значения. Во-первых, это условие существования, а условий существования каждого предмета бесчисленное количество, и потому все условия не могут быть изучены. Во-вторых, требование блага живым существам, познаваемое и определяемое только сознанием, и потому еще менее могущее быть изученным опытной наукой.

Часто человек пытается рационализировать свои эгоистические потребности, например, потребность во власти, придавая им значимый в обществе смысл и подчеркивая свою скромность в выполнении этой важнейшей, с их точки зрения, индивидуальной миссии. В романе «Воскресение» Толстой писал: «На всех присяжных был, — несмотря на то, что многих это оторвало от дела, и что они говорили, что тяготятся этим, — на всех был отпечаток некоторого удовольствия от сознания совершения общественного важного дела».

– Вы говорили, что только Бог знает основную задачу развития человека и человечества. Но у всех ли людей есть потребность в вере?

– Есть у всех, но кто-то ее осознает, а кто-то – нет. Например, Иван Петрович, герой повести «Декабристы», стоя в алтаре, где он обыкновенно стаивал, более размышлял, чем молился, и был за то недоволен собою. Он, как и многие люди того времени, да и всех времен, чувствовал себя в неясности относительно веры. Ему было уже за пятьдесят два года, он никогда не пропускал исполнения обрядов, посещения церкви и говения раз в году; он, говоря со своей единственной дочерью, наставлял ее в правилах веры; но если бы его спросили, точно ли он верит, он бы не знал, что ответить.

– Как развить правильные потребности у подрастающего поколения?

– Потребности необходимо воспитывать. Чем моложе человек, тем меньше он верит в добро, несмотря на то, что он легковернее на зло. Например, есть два средства не чувствовать материальной нужды: одно – умерять свои потребности, другое – увеличивать доход. Первое само по себе всегда нравственно, второе само по себе всегда безнравственно: от трудов праведных не наживешь палат каменных.

– Что бы вы посоветовали воспитывающим взрослым?

– Помнить, что одна из настоятельнейших потребностей человека, равная, даже более настоятельная, чем еда, питье, похоть, и про существование которой мы часто забываем, это потребность проявить себя – знать, что это сделал я. Много поступков объясняется этой потребностью. Надо помнить ее и при воспитании, и имея дело с людьми. Главное, надо стараться, чтобы это была деятельность, а не хвастовство.

– Когда можно считать потребность сформированной?

– Когда она превратится в привычку.

Своего сына Мишу Толстой предостерегал: «Опасность эта состоит в том, что в том возрасте, когда складываются привычки, которые останутся навсегда, как складки на бумаге, вы живете без всякой, без всякой нравственной, религиозной узды, не видя ничего, кроме тех неприятностей учения, к которому вас принуждают, и от которого вы стараетесь так или иначе избавиться, и тех всех самых разнообразных удовлетворений похоти, которые вас привлекают со всех сторон, и которые вы имеете возможность удовлетворять. Такое положение вам кажется совершенно естественным и не может казаться иным, и вы никак не виновны, что оно кажется вам таковым, потому что в нем выросли, и в таком же положении находятся ваши товарищи, — но положение это совершенно исключительно и ужасно опасно. Ужасно опасно оно потому, что если поставить всю цель жизни, как она у вас, у молодых людей, когда похоти эти внове и особенно сильны, то непременно, по очень известному и несомненному закону, — выйдет то, что для того, чтобы получать то удовольствие, которое привык получать от удовлетворения похоти: сладкой еды, катанья, игры, нарядов, музыки, надо будет все прибавлять и прибавлять предметы похоти, потому что похоть, раз уже удовлетворенная, в другой и третий раз не доставляет уже того наслаждения, и надо удовлетворять новые — более сильные. (Существует даже закон, по которому известно, что наслаждение увеличивается в арифметической прогрессии, тогда как средства для произведения этого наслаждения должны быть увеличены в квадратах)».