Владимир Караев - Душа взаймы. Эзотерический триллер

– Пожалуй, первый отличный винтаж после 1990 года. А с 91-го по 93-й я бы назвал откровенно слабыми. То есть, слабыми винами для левобережного Премьер Гран Крю! Продолжайте, Нина, прошу вас.

– Сортовой состав: Каберне Совиньон, Мерло, Каберне Фран, Пти Вердо.

Нина присела в полукниксене:

– В знак уважения к Великому Вину из напитков на стол подается только вода. Хозяин предпочитает норвежскую Voss, а вам я бы порекомендовала Oggi – содержание кислорода в ней в 25 раз выше, чем в обычной воде.

Она подмигнула:

– После обеда кислород вам точно понадобится! – и продолжила: – На десерт черничный грант.

Миха нервно прокашлялся. Он, безусловно, не был сомелье, но что такое Премьер Гран Крю, представлял. И сколько может стоить бутылка Шато Лафитт 1996, тоже!

– У меня вопрос к вам.

– Конечно! – благожелательно улыбнулся Колдун. – Слушаю вас.

Нина уже ввозила шуршащий шинами сервировочный столик. Негромко перекликались, позвякивая, бутылки с водой. В благородной отдаленности от них высился декантер с черно-фиолетовым вином, рядом с ним, на серебряном блюдце, лежала винная пробка.

Миха сплел пальцы, немножко подался вперед, выдавая неуверенность напряженной позой:

– Хотелось бы знать цену нашего визита, консультаций…

Он покосился на декантер.

– …прежде, чем мы продолжим. Видите ли, я не уверен, что смогу оплатить.

– Мы, – перебила его Эля, с воинственными нотками в голосе, сделав ударение на «мы», – мы не уверены, что сможем оплатить ваши услуги. И пристально посмотрела на Миху. «Я всегда сама оплачиваю свои долги», – говорил ее взгляд.

Эля всегда отличалась независимостью и твердым характером, для закаливания которого, казалось, сама Карма Судьбовна неутомимо создавала разнообразные ситуации.

Жизнь вела Элю непредсказуемым путем. То она неслась по магистральному равнинному шоссе, как сказали бы в Штатах – «интерстейт»; то вдруг устремлялась к горным вершинам неширокой грунтовкой. Кружила тропинкой, прыгала по уступам, в опасной близости от края пропасти, чтобы снова вывести в душистые долины.

Эля была младшим ребенком в семье уже состоявшихся врачей с именем, положением, репутацией и, как следствие, достатком. По советским меркам, даже и не достатком, а богатством: машина, две кооперативные квартиры. Мать – акушер-гинеколог. Работала на кафедре мединститута, работа уважаемая, но не хлебная. Не надо было – отработала в свое время оперирующим врачом, а потом всю функцию семейного добытчика взял на себя Элькин отец – хирург, и не просто хирург, а звезда. Именно для таких врачей припасены избитые выражения «хирург от Бога», «тонкие музыкальные руки хирурга», «наместник Бога на Земле». А почему избитые? Да потому, что правильные эти выражения, вот их и затаскивают частым употреблением.

Уж не знаю, какими судьбами оказался Элин отец на охоте вместе с высокопоставленными чинушами блаженной эпохи застоя.

Хотя нет! Могу догадаться: яркий человек, блестящий рассказчик, ходячее обаяние, не дурак выпить, при этом крепко «держать удар» и напоить других, да еще и врач, без которого не обойтись! Таким людям всегда было и будет место, что называется, «в обойме», при любом строе, в любой, отдельно взятой стране.

И идет себе охота установленным чередом: кто постреливает там, где егеря заботливо гонят на него зверя. Кто возлежит на импровизированных ложах в тени дерев, ведя неспешные разговоры, понятные только посвященным, под стопку – другую студеного хлебного вина, а разбитная челядь таскает угли, мангалы, звенит бутылками, укладывая их заботливо в ледяной горный ручей. Слышится гогот и звон рюмочек – это компания, разлегшаяся уютным кружочком подле костра, над которым в котелке вот-вот дойдет ушица, отмечает удачный анекдот.

– Ванька!

– А чевось, барин?

– А мне бы, вот чего-нибудь вкусненькаго, – неопределенное шевеление пальцами

– Понимаю-с-с! Момент!

А кто и удалился уже в специально отведенное и размеченное загодя местечко с многофункциональной официанткой Валечкой. Доказывает ей доходчиво, что «партия – наш рулевой»! Умиление, умиротворение разлито в воздухе вместе с ароматом цветущих вишен и гудением шмелей (смикшировано постановщиком действа до едва слышимого на заднем фоне).

И вдруг все это сминается, прерывается совершенно неуместной беготней, заполошными криками, бестолковой суетой холопов: «помочь, не помогу, но перед хозяином засвечусь, как бы помог».