Дмитрий Леонтьев - Психология смысла - природа, строение и динамика смысловой реальности

Место и роль установки в регуляции деятельности также не совпадает с местом и ролью мотива. Установка относится к третьему классу мотивационных факторов согласно приведенной выше классификации. Понятие установки описывает преимущественно механизмы мотивационных процессов в отличие от понятия мотива, которое отражает их содержательную сторону. «Мотив – это то, ради чего человек действует, а не то, под воздействием каких факторов он действует» ( Столин , 1979, с. 323). Не обращаясь к понятию установки, мы не в состоянии объяснить стабилизирующие, преградные и прочие воздействия, которые испытывает деятельность, направленная на определенный мотив. Вместе с тем, не обращаясь к понятию мотива, мы не в состоянии объяснить направленность деятельности. Установка, согласно Д.Н.Узнадзе (1966), рождается при встрече потребности с ситуацией ее удовлетворения. Однако ни в потребности, ни в ситуации нельзя усмотреть направленность; последняя присуща лишь установке. Конкретность направленности установки несопоставима с абстрактностью и размытостью потребности и ситуации; на что же направлена направленность установки, где ее источник? Мы видим, таким образом, что для объяснения динамики деятельности необходимо обращение ко всем трем названным выше классам мотивационных факторов, а именно: к потребностям как источнику побуждения; к мотивам как предметам, определяющим направленность поведения и к установкам как психологическим механизмам, «изнутри» управляющим протеканием деятельности в соответствии с заданной мотивом направленностью.

Вернемся к приведенному чуть выше определению мотива ( Леонтьев А.Н., 1972, с. 292). Уточнение, внесенное нами в скобках в это определение, является достаточно существенным. Положение о полимотивированности деятельности трудно оспорить. «У человека одновременное проявление и действие мотивационных факторов различного происхождения представляет собой практически постоянный фон жизни» (Вилюнас, 1990, с. 187). Это положение, однако, допускает по меньшей мере две различных трактовки. Согласно одной из них деятельность имеет одновременно несколько мотивов, каждый из которых восходит к особой потребности. Эта трактовка подразумевает взаимно-однозначную связь между мотивами и потребностями и множественную связь мотивов с деятельностью. Другая трактовка предполагает, что каждая деятельность имеет единственный мотив, с которым она связана взаимно-однозначным образом; в свою очередь, мотив имеет множественные связи с разнообразными потребностями. Мы исходим из второй трактовки полимотивации, которая предполагает отказ от положения о взаимно-однозначном соответствии мотива и потребности в пользу положения о взаимно-однозначном соответствии мотива и деятельности (подробнее об этом см. Имедадзе, 1981; 1984; 1991). На практике это означает, что в любой конкретной ситуации будет предпочитаться такое направление активности, которое позволит с учетом предоставляемых ситуацией возможностей реализовать или приблизить (в деятельностном измерении) реализацию максимального числа наиболее значимых и актуальных потребностей, не оказывая при этом противоположного действия на возможность реализации других значимых и актуальных потребностей.

В теоретическом отношении это позволяет нам выделить две характеристики мотива. Первая из них заключается в том, что мотив привязан к конкретной деятельности: у каждой деятельности только один мотив; он возникает одновременно с ней и прекращает свое существование вместе с ней (см. Смирнов, 1978; Гинзбург, 1982; Патяева, 1983 а, б); близкой точки зрения придерживались Д.Н.Узнадзе (1966), Д.А.Кикнадзе (1982) – ниже мы остановимся на этом несколько более подробно. Вторая характеристика мотива заключается в его «полипотребностности» ( Имедадзе, 1984; 1991), то есть в релевантности одновременно целому ряду потребностей. Мы намерены показать, что только такое понимание позволяет непротиворечиво определить мотив в ряду важнейших понятий деятельностного подхода и разрешить ряд противоречий, на которые неоднократно указывали критики этого подхода.

Предмет, выступающий как мотив деятельности, является психологическим центром ситуации, в которой эта деятельность разворачивается. Это – узел, в котором сходятся потребности субъекта, актуальные на данный момент, и возможности их реализации, содержащиеся в ситуации. Попадание в этот системный узел конкретного предмета приводит к тому, что последний приобретает системное качество мотива деятельности. Мотив деятельности как таковой оказывается, таким образом, лишен субстанциональности. «Ни на каком объекте, взятом самом по себе, не написано, что он является мотивом деятельности, и в то же время любой объект может превратиться в мотив (предмет потребности), приобрести такие сверхчувственные системные качества, как “характер требования”, тогда и только тогда, когда он попадает в определенную систему деятельности» (Асмолов, 1982, с. 16). Некий предмет, таким образом, может стать мотивом деятельности или, другими словами, породить направленную на него деятельность тогда и только тогда, когда, оказавшись в конкретной ситуации предметом, отвечающим актуальной потребности или ряду потребностей, он порождает конкретную деятельность, направленную на ее или их реализацию. Другими словами, конкретные материальные или идеальные объекты, явления или действия могут приобретать системное качество мотива деятельности постольку, поскольку они оказываются включены в определенную систему (системы) отношений субъекта с миром. Полисистемность предмета, то есть возможность включения его во многие разнопорядковые системы обусловливает принципиальную возможность реализации в побуждаемой одним мотивом деятельности одновременно нескольких потребностей. Более того, один и тот же объект может приобретать свойства предмета потребности и тем самым мотива деятельности в одной системе, цели – в другой, средства – в третьей, условия – в четвертой, знака – в пятой и т. п.