Андрей Теслинов - Концептуальное мышление в разрешении сложных и запутанных проблем

<���…> Тоска, в сущности, всегда есть тоска по вечности, невозможность примириться с временем. В обращенности к будущему есть не только надежда, но и тоска. Будущее всегда в конце концов приносит смерть, и это не может не вызывать тоски. Будущее враждебно вечности, как и прошлое. Но ничто не интересно, кроме вечности. Я часто испытывал жгучую тоску в чудный лунный вечер в прекрасном саду, в солнечный день в поле, полном колосьев, во встрече с прекрасным образом женщины, в зарождении любви. Эта счастливая обстановка вызывала чувство контраста с тьмой, уродством, тлением, которыми полна Жизнь. У меня всегда была настоящая болезнь времени. Я всегда предвидел в воображении конец и не хотел приспособляться к процессу, который ведет к концу, отсюда мое нетерпение. Есть особая тоска, связанная с переживанием любви. Меня всегда удивляли люди, которые видели в этом напряженном подъеме жизни лишь радость и счастье. Эросу глубоко присущ элемент тоски. И эта тоска связана с отношением времени и вечности. Время есть тоска, неутоленность, смертоносность. <���…> Своеобразие моего философского типа прежде всего в том, что я положил в основание философии не быт, а свободу». [65]

Это Нечто в нас, эта «бердяевская тоска» не подчиняется законам, по которым происходит обыденная жизнь. Оно «живет» в нас как в ограниченном пространстве, поскольку имеет иную природу. По отношению к нему наша обыденная жизнь по законам причин и следствий, притяжения и отталкивания, сохранения импульса и так далее воспринимается нашим сознанием как ограниченное, как сдерживающая нас сила. И наоборот, обращение к этому Нечто в нас действует освобождающе.

Мне представляется, что одним из могучих импульсов к освобождению от такого рода интеллектуального пленения нашего сознания является стремление преодолеть психическое принуждение того, что мы понимаем как Законы природы. В связи с этим следует установить значение слова «закон». Здесь мне близка философия С. Вивекананды.

«Законом называется стремление целого ряда явлений повторяться. Когда одно явление следует за другим или происходит одновременно с другим, мы ожидаем, что эта последовательность или одновременность явлений повторится… Все наши представления о законе установились в силу ассоциаций. Целый ряд явлений сочетается в нашем уме с другими явлениями в неизменном порядке. Такова психологическая идея ассоциации, а причинность есть лишь один аспект этого величавого и всеобъемлющего принципа… Следовательно, закона нет в природе. Закон – это тот метод, та манера, которыми наш ум воспринимает ряд явлений; весь он содержится в уме. Мы называем законом последовательное или одновременное повторение известных явлений, сопровождаемое убеждением в регулярности их повторения, позволяющим нашему уму обнять общий метод всей серии явлений…» [66]

Но если вам, хорошо знакомому, скажем, с физикой, сейчас трудно согласиться с тем, что ее законы – это лишь привычки нашего ума, то вы наверняка не станете отрицать, что, например, в природе человеческих отношений, в психологии, в экономике, да и во всех гуманитарных дисциплинах, где едва ли надолго можно установить какие-то устойчивые связи между явлениями, ситуация близка к нашей – там всюду заметен след нашей привычки к слабообоснованной уверенности в повторяемости событий. Однако всегда наступает время, когда эта повторяемость нарушается.

«Поток, устремляясь ниже и попадая в углубление, образует водоворот; покружившись в нем некоторое время, он вновь свободно вытекает и беспрепятственно продолжает свой бег. Каждая человеческая жизнь подобна такому потоку. Она попадает в водоворот, кружится в этом мире пространства, времени и причинности и снова вырывается из него, возвращаясь к прежней свободе. Так поступает весь мир. Независимо от того, знаем ли мы это или нет, сознательны ли мы или бессознательны, мы все работаем с целью стряхнуть сновидения этой жизни. Цель жизненного опыта на земле – дать человеку возможность выйти из этого водоворота». [67]

Освобождающее значение концептуального мышления состоит в данном случае в том, что оно позволяет:

– во-первых, разглаживать интеллектуальные «шрамы» от принуждающего действия так называемых «законов» и разоблачать законостроительные привычки там, где они сдерживают постижение действительности;

– во-вторых, создавать законы тогда, когда это нужно для нашего любовно-исследовательского взаимодействия с природой.