Антонио Менегетти - Система и личность

Право обязать членов civitas [89] признавать цель общества не является, таким образом, избыточной роскошью, это совершенно необходимое средство. Формальной причиной общества является не авторитет, но необходимость упорядочить множественное в единстве при участии и во имя пользы всех. Это выражается в голосовании и подтверждается очевидным опытом жизни общества. Закон есть факт, с необходимостью вытекающий из данности природы.

Я – человеческое существо, но, чтобы я мог определиться, мне нужно некое «ты», нужен «другой»; в своей речи, во взгляде, в сексуальности я проявляюсь как комплементарная структура, нуждающаяся в дополнении. Для достижения существенного самоутверждения, внутренней последовательности действий или даже для развития утонченной диалектики, которой посильно управление этим миром, мне нужно, чтобы сообщество развернуло силлогистическую диалектику, направленную на функциональность моего существования «здесь и сейчас». Следовательно, закон как гарантия личности или коллектива, являющегося необходимым дополнением личности, есть неотъемлемо необходимое, незаменимое физическое средство для утверждения в человеке человеческого облика, культуры души, атмосферы творчества, свободного противоречия элементов, составляющих психический цикл и контрасты, служащих стимулами непрерывного подтверждения и достижения всего, что заложено как возможность в онтической виртуальности ныне живущих людей.

Закон – это та естественная связь, которую человек должен реализовать, породить действием, чтобы осуществилось в мироздании это продолжение потенциальности до полноты совершенства: закон служит для этого конкретным инструментом.

Как только сформируется правовая проекция некоего сообщества (народа, политики, парламента), сразу же начинает функционировать исполнительная власть, испытывающая, к сожалению, непрерывное давление базисного тела (народа), которое семантически покушается на все и вся, а в наши дни его еще более усиливает действие системы социального обеспечения.

Орган постоянного насилия действует посредством стереотипов семейной сферы, «Сверх-Я» и монитора отклонения.

В юриспруденции, затрагивающей социальную сферу, можно выделить следующие элементы:

1. Судья – это человек, который пытается реализовать собственные амбиции или волю к могуществу во «дворце» социальной власти; как только судье приходится сопоставлять показания, он испытывает кастрирующее воздействие мнения случайного коллектива и подвергается атаке собственных более или менее скрытых стереотипов, принуждающих его к навязчивому повторению. В результате он искажает юридическую рациональность и приспосабливается к сиюминутному давлению, тем самым разрушая собственную жизненную цельность и криминализируя исполнительную власть.

Так Ин-се порождает монстра неуверенности, страха, болезни.

2. Полиция – это субъекты, которые страхуют себя, прикрываясь правом на насилие, и которые при любой возможности сознательно или бессознательно вымещают свою подавленную фрустрацию на других. Граждане страдают от этого; закон оборачивается для них только насилием, а не восстановлением нарушенного; в результате растет преступность, а судья видит это, молчит и соглашается.

3. Заключенный или явный преступник – это всегда сознательный «плут», поскольку он видит, что система и те, кто ее поддерживает, высокомерны, претенциозны и непорядочны.

4. Жертвы – питательная среда для этого порочного круга.

5. Юридическая бюрократия – постоянный штат монитора отклонения, структурирующий антифункциональность и шизофреническое расхождение между юридической теорией и ее практикой. Доказанная вина уничтожает лучших людей, ничего не знающих о семантическом поле, стереотипах и мониторе отклонения.

Политическая разобщенность – поддерживаемая такими представителями экономических и деловых кругов, как транснациональные корпорации, банки, финансовые тресты, местные автономии, идеологический бизнес, средства массовой информации, которые обеспечивают праву дополнительный экономический импринтинг, психические констелляции, религиозные инкубации, монитор отклонения, чуждые инкубации, стереотипы, оказывающие патологическое давление, фанатичность профсоюзных вождей, давление системы социального обеспечения, бюрократические вотчины, – подталкивает право в его становлении и исполнении к такому дроблению на отдельные фрагменты, которое не позволяет ему выработать единый смысл и тем более исполнить социальную функцию. Хуже всего то, что такая ситуация обезоруживает и дезорганизует юристов, принуждая их к бесцельному служению долгу. Право становится, таким образом, «антихристом по долгу службы», homo homini lupus est [91]. Реорганизация, по крайней мере как внутренний горизонт для исполнителя права, возможна исключительно в том случае, если все внимание будет сконцентрировано на «изо», составляющем внутреннюю суть и индивида, и группы на нашей планете.