Наталья Логинова - Антропологическая психология Бориса Ананьева

Б. Г. Ананьев участвовал в обсуждениях книги С. Л. Рубинштейна «Основы общей психологии» на Всесоюзной конференции по педагогическим наукам (19–28 апреля 1941 г.) и в Институте философии АН СССР в 1947 г. (Архив: Ананьев. Выступление на обсуждении книги С.Л. Рубинштейна 29 марта 1947 г.). Он поддержал кандидатуру С.Л. Рубинштейна на соискание Сталинской премии 1942 г. Считал книгу «Основы общей психологии» лучшим произведением в современной психологической литературе (1946б, с. 34). Вместе с тем Борис Герасимович отметил неразработанность проблем характерологии и жизненного пути, пограничных с этикой. Годы спустя Б. Г. Ананьев с большим одобрением откликался на издание новых трудов С. Л. Рубинштейна «Бытие и сознание», «Человек и мир» (фрагменты этой книги опубликованы при жизни Ананьева в 1966 и 1969 гг.). Он написал яркую статью о С. Л. Рубинштейне к его юбилею, в которой выразил свое понимание не только личности и творческого вклада С.Л. Рубинштейна, но и судьбы человека науки вообще: «Биография ученого приобретает тем большее значение, чем полнее воплощает в себе биографию науки, ее прогрессивное движение на путях познания и активного участия в общественном развитии» (Ананьев, 1969 г, с. 126) [7] Статья о С. Л. Рубинштейне была подготовлена к 70-летию Сергея Леонидовича, но в то время не была опубликована из-за его кончины накануне юбилейной даты. Эту статью Б. Г. Ананьев опубликовал спустя 10 лет, в связи с 80-летием со дня рождения ученого. Предполагаю, что Серей Леонидович успел прочесть посвященную ему статью Ананьева в рукописном варианте, который был отослан К. А. Абульхановой и в редакцию «Вопросов психологии» (об этом свидетельствует рукопись из домашнего архива семьи Ананьевых). . Эти слова с полным правом можно отнести и к самому Борису Герасимовичу.

Параллельно научной работе Ананьев был занят и преподаванием в Институте усовершенствования учителей, Педагогическом институте им. А. И. Герцена (был приглашен на кафедру С. Л. Рубинтшейна в 1938 г. и работал здесь по совместительству по 1945 г.) и других. Читал лекции на киностудии «Ленфильм», в Театральном институте и вошел в мир ленинградской художественной интеллигенции. Общался с кинорежиссерами братьями Васильевыми, Г. А. Козинцевым, театральными педагогами, режиссерами и актерами Б. В. Зоном, А. Г. Егоровой, Л. Ф. Макарьевым, В. С. Мясниковой, С. Магарилл, В. В. Сладкопевцевым. Борис Герасимович был сторонником союза науки и искусства. Он сам был музыкально и литературно одарен, а в его характере были свойственные художникам черты: повышенная эмоциональность, даже ранимость, впечатлительность, сенситивность, горячность, но с возрастом все это было спрятано в глубине, а в поведении наблюдались обычно сдержанность и дистанцированность в общении. Он не терпел фамильярности, но был по-настоящему демократичен, внимателен к окружающим, многим помогал, за многих заступался. Общение было не только его душевной потребностью, выражением личности, оно служило общему делу – сплачивало и воспитывало исследовательский и педагогический коллектив, способствовало созданию его научной школы.

Театр всегда был интересен Борису Герасимовичу – на сцене в художественном воплощении личность человека раскрывается особенно ярко. Он считал актера главным лицом в театре. В довоенный период сильное впечатление произвели на него ведущие актеры Камерного театра Александр Таиров и Алиса Коонен. В послевоенный период он любил спектакли Георгия Товстоногова и Николая Акимова. Борис Герасимович с интересом открывал для себя новые молодые таланты в режиссуре и актерском цехе.

Со студенческих лет для Ананьева искусство являлось предметом психологического изучения. Первые его исследования и статьи были посвящены влиянию музыки на поведение человека, а последние лекции и выступления – индивидуальности художника. В 1970–1972 гг. Ананьев намеревался прочесть спецкурс по психологии искусства на факультете психологии ЛГУ, но, к несчастью, не успел. Как не успел и написать книгу о психологии искусства. Мы можем лишь предположить, судя по его устным высказываниям и некоторым письменным публикациям, что его ненаписанная книга во многом оспаривала идеи ранней книги Л. С. Выготского «Психология искусства». Расхождение во взглядах этих ученых состояло в том, что для Выготского главный интерес представляло само произведение художественной литературы и секрет его воздействия на читателя.

Для Б. Г. Ананьева главным предметом в психологии искусства был человек-творец, природа художественного таланта и творчества. Особенно его интересовала психология музыки. В природе человеке он искал ключ к пониманию необычайно мощного воздействия музыки, вообще искусства. Он видел в художественной деятельности необходимый и, вероятно, важнейший для человека канал самовыражения, объективации внутреннего мира индивидуальности. Ананьев справедливо замечал, что для своего анализа Выготский избрал наиболее понятный по своим механизмам вид искусства – литературу. Действительно, литература воздействует, используя речевые средства, и потому ее сила может быть объяснена с привлечением психологической теории речи. Намного труднее объяснить воздействие музыки. Будет ли здесь адекватна объяснительная схема Выготского? Охватывает ли подход Выготского все аспекты психологии искусства? Наверное, нет. Следует развивать психологию искусства дальше, используя разные методологические подходы и принципы.