Зигмунд Фрейд - Психоаналитические этюды

Росмер не желает и слушать об этом прошлом. Но мы можем разгадать, в чем дело, несмотря на то, что все, указывающее на эти отношения, остается в драме, так сказать, под спудом и должно быть отгадано по намекам. Правда, по намекам, вставленным с таким искусством, что невозможны никакие недоразумения.

Между первым отказом Ребекки и ее признанием случается одно событие, которое имеет решающее значение для ее дальнейшей судьбы. Ректор Кролль приходит к ней, с тем чтобы унизить ее сообщением, что она, как ему стало известно, незаконнорожденная, дочь того самого доктора Веста, который сделал ее своей приемной дочерью, когда умерла ее мать. Ненависть обострила в нем инстинкты ищейки, но он не думал, что он скажет ей новость. «Я, право же, думал, что вы и так знаете все. Иначе было бы ведь странно, что вы согласились сделаться приемной дочерью доктора Веста… А потом он берет вас к себе, – тотчас же после смерти вашей матери. Обращается с вами жестоко. И вы все-таки остаетесь у него. Вы знаете, что он не оставит вам в наследство ни гроша. Ведь вы получили только ящик с книгами. И тем не менее вы выдерживаете эту жизнь у него. Терпеливо выносите его капризы. Ухаживаете за ним до самой последней минуты… То, что вы делали для него, я приписываю непроизвольному дочернему инстинкту. Да, впрочем, и во всем вашем образе действий я вижу результат вашего происхождения».

Но Кролль заблуждался. Ребекка не знала о том, что она была дочерью доктора Веста. Когда Кролль стал делать темные намеки на ее прошлое, она должна была предположить, что он имеет в виду нечто другое. Когда она поняла, на что он намекает, она еще в состоянии некоторое время владеть собой, так как она вправе думать, что ее враг принял за основу своих вычислений ту цифру ее лет, которую она неправильно назвала во время одного ее визита к нему. Но Кролль победоносно отражает это возражение: «Пусть будет по-вашему. Но это не мешает правильности моего вычисления. Потому что доктор Вест приезжал на короткое время в вашу сторону за год до того, как получил там место». После этого сообщения она теряет все точки опоры. «Это неправда! – она ходит по комнате и ломает руки. – Это невозможно. Вы просто хотите вбить мне это в голову. Ни за что на свете я этому не поверю. Не может этого быть! Не поверю я ни за что на свете!»

Ее волнение столь сильно, что Кролль не может отнести его за счет своего сообщения.

Кролль: «Но, голубушка, скажите, ради самого Господа, почему вы так горячитесь? Вы меня совсем напугали! Что мне думать? Что предполагать?»

Ребекка: «Ничего ровно. Вам нечего ни думать, ни предполагать».

Кролль: «Так объясните же мне, пожалуйста, как можете вы принимать так близко к сердцу это обстоятельство, эту возможность?»

Ребекка(овладевая собой): «Ведь это же совершенно просто, ректор Кролль. Мне вовсе не хочется, чтобы меня считали незаконнорожденной».

Загадочность поведения Ребекки допускает только одно решение. Известие, что доктор Вест мог быть ее отцом, – самый тяжкий удар, который мог ей достаться, так как она была не только приемной дочерью, но и любовницей этого человека. Когда Кролль завел свой разговор, она подумала, что он хочет намекнуть на эти отношения, которые она, по всей вероятности, и признала бы, сославшись на свою свободу. Но этого ректор и не думал делать; он ничего не знал о ее любовной связи с доктором Вестом, она же ничего не знала о том, что Вест ее отец. И вот когда во время последнего отказа Росмеру она отговаривается тем, что у нее есть прошлое, делающее ее недостойной стать его женою, то, конечно, она не может иметь ничего иного в виду, как именно эти любовные отношения. И если бы Росмер захотел узнать ее тайну, она, вероятно, сообщила бы ему тоже только часть тайны, скрыв самое тяжелое.

Теперь мы, разумеется, понимаем, что это прошлое кажется ей более тяжелой помехой к заключению брака, более тяжелым преступлением. Теперь, когда она узнала, что она была возлюбленной своего собственного отца, чувство вины пробивается в ней со страшной силой и подчиняет ее окончательно. Она делает Росмеру и Кроллю признание, клеймит себя как преступницу, окончательно отказывается от счастья, путь к которому она очистила себе своим преступлением, и снаряжается к отъезду. Но настоящий мотив ее чувства вины, заставляющий ее потерпеть крушение в момент успеха, остается скрытым. Мы видели: есть еще нечто совсем другое, чем атмосфера Росмерсгольма и нравственное влияние Росмера.