Станислав Гроф - Исцеление наших самых глубоких ран. Холотропный сдвиг парадигмы

Единение (внутреннее и внешнее).

Сильное благодатное чувство.

Превосхождение времени и пространства.

Ощущение святости (чудесности).

Парадоксальная природа.

Объективность и действительность озарений.

Невыразимость.

Как показывает это перечисление, когда с нами случается такое вершинное переживание, у нас возникает чувство преодоления обычного разделения ума и тела и ощущение, что мы достигли состояния полноты и целостности. Мы также превосходим обычное различение между субъектом и объектом и переживаем исступленное единение с человечеством, природой, Вселенной и Богом. Все это связывается с сильным чувством радости, блаженства, отрешенности и внутреннего покоя. В такого рода мистическом переживании у нас возникает ощущение, что обыденную действительность, где у пространства три измерения, а время однолинейно, мы оставили. Мы вырываемся в метафизическое царство превосходящего, к которому уже больше неприложимы подобные категории. В этом состоянии бесконечность и вечность становятся действительностью переживания. И чудесные свойства этого состояния не имеют ничего общего с религиозными верованиями, что прежде были у человека, ибо они выражают непосредственное постижение божественной природы действительности.

Благоприятные последствия.

Hepетушированная фотография, снятая на «Поляроид» в то время, когда Кундалини Кристины была очень активной. Ее чакры выглядят светящимися

Обычно описания вершинных переживаний полны парадоксов. Сами переживания описываются «бессодержательными, и все же всесодержащими», ибо, не имея в себе никакого конкретного содержания, содержат все в виде возможности. У нас возникает ощущение, что одновременно мы все и ничто. И потому, что исчезла наша личная самобытность и наше ограниченное эго, мы чувствуем, что распространились настолько, что наше бытие охватывает всю Вселенную. И точно так же все образы мы можем воспринять пустыми, а пустоту – как обремененную образами. Мы способны достичь состояния, когда видим, что мир в одно и то же мгновение и существует, и не существует.

Вершинное переживание может передавать то, что, по всей видимости, является изначальной мудростью и таким постижением вопросов вселенской значимости, которое Упанишады описывают как «познание Того, знание чего дает знание всего». И узнанное нами в миг подобного переживания невыразимо, ибо словами неописуемо. Поскольку кажется, что сама природа и строй нашего языка не подходят для этой цели. И все же такое переживание производит глубочайшее воздействие на весь порядок наших ценностей и стратегию нашего существования.

Благодаря в общем-то благодатной природе и благоприятным возможностям вершинных переживаний они являются таким разрядом духовных обострений, по поводу которого возникает наименьшее количество затруднений, ибо подобные переживания по своей природе являются преходящими и ограничивающими сами себя. Потому нет вообще никакой причины, почему у них должны быть неблагоприятные последствия. И все же и из-за ложных представлений психиатрического сообщества относительно вопросов духовности множество людей, переживших такие состояния, в конце концов оказываются в лечебницах, заклеймляются патологическими ярлыками и усмиряются средствами психофармакологической обработки.

Другой важный тип трансперсональных кризисов был описан калифорнийским психиатром и психоаналитиком юнгианского направления Джоном Уэйром Перри, назвавшим его «процессом восстановления» (Perry, 1974, 1976, 1998). Из-за глубины и напряженности этого вида духовно-психического кризиса ему, скорее всего, непременно будет поставлен диагноз серьезного психического заболевания, ибо переживания людей, вовлеченных в процесс восстановления, настолько странны, сумасбродны и далеки от обыденной действительности, что кажется очевидным, будто работу их мозга обязательно должен был нарушить какой-то серьезный патологический процесс.

Вовлеченные в кризис такого рода люди воспринимают собственную душу как поле исполинской битвы, где происходит сражение сил добра и зла, света и тьмы. Их поглощает тема смерти: ритуальных убийств, жертвоприношений, мученичества и загробной жизни. Вопрос противоположностей завораживает их, особенно противоположностей, связанных с различием полов. Они переживают себя средоточием невероятных событий, имеющих вселенское значение и для грядущего мира важных необычайно. А их духовидческие состояния влекут их все дальше и дальше вспять, сквозь собственную историю и сквозь всю историю человечества – к сотворению мира, к исконному идеальному райскому состоянию. И, кажется, в этом движении взыскуют они исключительно совершенства, ибо пытаются выправить не так произошедшие в прошлом события.