Пол Долан: Счастливы когда-нибудь

Я стану писать о том, как люди себя чувствуют, в тех случаях, когда буду располагать соответствующими данными. Но такой информации мало, поэтому иногда я вынужден буду опираться на гораздо более доступные исследования, посвященные удовлетворенности жизнью. Однако я сам отношусь к подобным исследованиям критически, потому что степень моей удовлетворенности жизнью зависит от того, что ждет от меня общество: например, есть ли у меня работа, хорошая ли это работа и так далее [12] Dolan, P. and Kudrna, L. (2016), Sentimental hedonism: pleasure, purpose, and public policy. In Joar Vittersø, ed., Handbook of Eudaimonic Well - Being . Switzerland: Springer International Publishing, 437–52. . Это означает, что, если мы найдем в результатах исследований доводы в пользу общепринятых стереотипов, касающихся удовлетворенности жизнью, мы не сможем быть уверены, что эти исследования соотносятся с реальным счастьем. Но если окажется, что исследования относительно удовлетворенности жизнью не поддерживают социальный нарратив (например, обнаружится, что замужние женщины удовлетворены жизнью не больше одиноких), то, скорее всего, тут точно есть конфликт между нарративом и реальным счастьем. Особенно если все было сделано как полагается, а счастье так и не наступило.

В большинстве случаев имеющиеся данные не позволяют мне сказать с какой-либо степенью уверенности, как выглядел бы мир, не будь в нем социальных историй. И если выяснится, что счастье и брак, скажем, взаимосвязаны, то мы весьма редко знаем, по какой причине. Обосновано ли это каким-то фактором, о котором у нас нет информации, например особенностями личности? Но моя задача в данном случае – начать диалог на предмет того, что могут дать нам результаты исследований, нежели предоставить определенный ответ. Кроме того, если бы решения в жизни принимались только на основании стопроцентных доказательств, сделать удалось бы немного.

Книга «Счастливы когда-нибудь» фокусирует внимание на случаях, когда социальные нарративы вредят нам. Я считаю, что, принимая решения, которые будут влиять на других людей, надо стремиться к минимизации их страданий. Такой подход часто называют утилитарным, и он направлен на достижение «наибольшего счастья для наибольшего количества людей» [13] Gamst, F. C. (1991), Foundations of social theory. Anthropology of Work Review , 12 (3), 19–25. . Для целей данной книги я видоизменил приведенную формулировку английского философа Иеремии Бентама следующим образом: «наименьшее страдание для наименьшего количества людей». Такой подход получил название «негативный утилитаризм» [14] Walker, A. D. M. (1974), Negative utilitarianism. Mind , 83 (331), 424–8. . Это позволяет мне придавать наибольшее значение задаче уменьшения страданий. Ведь, скажем, облегчение страданий на £100 будет очень существенным благом для наименее обеспеченных лиц. Мы также можем облегчить страдания путем снижения неравенства, если люди считают его несправедливым. (Большинство из нас считают несправедливым, что генеральный директор компании зарабатывает в несколько раз больше санитара в больнице, но на самом деле он зарабатывает в несколько сотен раз больше, и вот это действительно несправедливо.)

В принципе, в социальном нарративе как таковом нет ничего хорошего или плохого – о нем можно судить лишь в контексте, по затратам и выгоде. Поэтому я занимаю консеквенциальную позицию в противовес деонтологической [15] Darwall, S. (2007), Consequentialism . Malden, Mass.: Blackwell. . Консеквенциальный взгляд на кражу состоит в том, что она плоха лишь тогда, когда приносит больше горя, чем счастья. А согласно деонтологической точке зрения воровство – это всегда плохо, потому что моральная ценность заключается в определенных правилах поведения. Деонтологическая перспектива обычно не учитывает важности контекста. Но я утверждаю, что кража с целью накормить своего голодного ребенка морально оправданна.

В наивысшей форме консеквенциализма равное страдание каждого индивидуума весит одинаково [16] Scanlon, T. M. (2003), Rights, Goals, and Fairness . Cambridge: Cambridge University Press. . Это означает, что я должен одинаково относиться к моим собственным страданиям, страданиям моей семьи и друзей и к страданиям посторонних людей. Но такая форма консеквенциализма вступает в противоречие со здравым смыслом и, возможно, с эволюционными преимуществами. Мне кажется морально оправданным, что страдания моей семьи должны волновать меня больше, чем вашей, точно так же как вас больше должны волновать страдания именно ваших близких. Таким образом, мы сталкиваемся с необходимостью выработать правила, чтобы определить, какие решения и последствия относительны (допускают пристрастность), а какие требуют полной беспристрастности.