Стивен Левин - Исцеление в жизни и смерти

Один мой друг, умиравший от болезни Ходжкина, как-то заметил: «Я знаю, что из этого нельзя выбраться, через это нужно пройти, но здесь, внутри, ад». Спустя несколько недель, изучив свою печаль из-за того, что исцеление не соответствовало его ожиданиям, а также более полно отпустив своё прошлое, как-то раз он обратился ко мне со словами: «Знаешь, принятие творит чудеса». Его лицо сияло, жар огня очистил его. Он умер на одном дыхании. И слеза скатилась по его лицу, когда, освободившись от жизни, он окончательно вступил в неё, обретя исцеление в смерти.

Когда мы наконец осознаём, насколько обширны возможности как для страдания, так и для радости, мы начинаем приближаться к полноте воплощения. Полноценно воплощаясь, мы не закрываем глаза на смерть. Один учитель говорит так: «Жизнь, не несущая в себе смерти, выглядела бы очень странно». Рождаясь, мы начинаем воспринимать жизнь такой, какая она есть, – всем сердцем.

Теперь наконец мы больше не пытаемся кем-то казаться. Мы перестаём стараться правильно печалиться, умирать чужой смертью, перестаём быть «образцовыми тюремными заключёнными». Мы живём своей жизнью и умираем собственной смертью. До конца погружаясь в языки пламени своего страдания, мы обнаруживаем, с новой уверенностью и силой, прохладные воды исцеления. Мы принимаем происходящее таким, какое оно есть, спокойно осознавая, что, хотя сердце не всегда открыто, а ум – не всегда ясен, мы обладаем милосердным вниманием, в котором есть место даже для этой закрытости. Снова и снова мы напоминаем себе, что нужно расслабить живот и освободить пространство для покоя.

Мы всегда склоняемся к тому, чтобы верить, будто благодаря исцелению, как и благодаря благодати, мы станем чувствовать себя лучше, однако поначалу вхождение в огонь исцеления не всегда может быть приятным. Вы можете испытывать глубокое желание уйти из огня и попытаться устранить боль из ума/тела, стремясь отыскать некий оазис удовольствия, чтобы погрузиться в него. Эта попытка «отбиться» от огня настоящего, в основе которой лежит побуждение не видеть, наполняет нас не чувством, что мы свободно плывем в пространстве сознания, но, скорее, ощущением, что мы тонем.

В огонь надо входить медленно – только тогда удаётся осознать, что мальчик с соломенными волосами, проезжающий мимо на велосипеде, это не ваш сын, убитый за три месяца до этого водителем, сбежавшим с места преступления. И что женщина с седыми волосами, в платке с цветами, что стоит в очереди в кассу прямо перед вами, – не ваша мать, умершая год назад. Ум видит себя повсюду. Ум всюду ищет воды и сгорает. Сердце входит в огонь и обретает прохладу. Отрицая свою боль, будучи неготовыми полностью погрузиться в момент, мы становимся похожими на людей, пытающихся собирать фрукты посреди горящего сада.

Хотя на словах всё это звучит замечательно – вхождение в боль, погружение ума в сердце, принятие исцеления посреди страдания, – не всегда это просто осуществить на практике.

Осознавая, что только вы сами можете ощутить, когда уместно совершать те или иные действия в рамках происходящего с вами, не бросаясь в огонь, можно шаг за шагом осознанно приближаться к огню. Сделать шаг, немного отдохнуть, затем сделать ещё один шаг. Постепенно привыкать к жару, осторожно проникать под расплавленную броню сердца. Оставаясь неуязвимыми для пламени горя или разлуки, принять страдания мира в абсолютной любви всеобщего исцеления.

Отпустить предыдущий миг и всем существом войти в следующий – значит умереть, войдя в жизнь, значит исцелиться в смерти. Полностью принимать каждый миг, не искажая прошлое и не прячась от будущего, – значит быть полностью живым, значит не исключать из своего исцеления смерть. Исцеляться в смерти, в жизни – значит при каждом переходе сохранять открытость сердца – давать место новому, не привязываясь к прошлому, находить божественное в «именно так», принимать благодать, свою настоящую природу.

Умирание приобретает исцеляющее качество, когда всё, что нас окружает, оказывается затронутым осознанием ценности каждого мига. Наше умирание – это исцеление, в котором всё невысказанное наполняется прощением и любовью, когда все воображаемые невыполненные обязательства прошлого разрешаются в милосердии и любящей доброте. Исцелиться в смерти – значит пробудиться во сне. Это значит благословить жизнь только что минувшего мига и бесценные мгновения, которые мы разделили с другими людьми. Исцелиться в смерти – значит освободиться от всего, что заграждает путь к сердцу, позволить препятствиям свободно пребывать в пространстве сознания. Полностью войти в жизнь, не исключая из неё ничего, открыться эволюции и переменам. Исцелиться в смерти – значит освободиться от привязанности к содержимому ума и полноценно принять происходящее. Это значит увидеть смерть как событие внутри жизни, как врата в постоянство безграничного бытия.