Элизабет Лофтус: Свидетель защиты. Шокирующие доказательства уязвимости наших воспоминаний

Несколько лет назад в коридоре у зала суда, где я (в качестве свидетеля со стороны защиты) давала показания по делу об изнасиловании, я столкнулась с прокурором. Он подошел ко мне и тоном человека, уверенного в своей правоте, сказал: «Ты просто сука!» Но адвокат быстро взял меня за руку и увел.

Судьи часто воспринимают меня как ненужную помеху и очень неохотно принимают во внимание мои показания. Они утверждают, что, выступая с такими показаниями, эксперт вторгается в зону компетенции присяжных или что я предлагаю присяжным практически общеизвестную информацию, на уровне здравого смысла.

Мои коллеги-психологи тоже ожесточенно спорят о целесообразности заслушивания показаний эксперта-психолога в суде. Мои оппоненты утверждают, что результаты моих исследований пока не нашли подтверждений в реальных жизненных ситуациях и что поэтому мои свидетельства преждевременны и чрезвычайно вредны.

Группы, защищающие права жертв, обвиняют меня в искажении истины и утверждении несправедливости путем подрыва доверия к свидетелям. Они утверждают, что я должна признать свою личную ответственность за то, что виновные выходят на свободу.

Недавно я как эксперт выступила с заявлением о сомнительном характере свидетельских показаний в одном деле об изнасиловании. После того как насильник был оправдан, я получила длинное гневное письмо от матери потерпевшей. Своими показаниями в пользу подсудимого, писала она, я свела на нет показания ее дочери и усугубила ее страдания. Принимая плату за свое выступление в качестве свидетеля, намекнула она, я становлюсь в один ряд с убийцами и насильниками всего мира и отворачиваюсь от невинных жертв.

Что я почувствовала, прочитав это письмо? Я почувствовала себя подлой, отвратительной и несчастной. Несколько дней я размышляла о том, почему я делаю то, что делаю, и не пришло ли время вернуться в свою лабораторию без единого окна и остаться там лет на десять или даже на двадцать. Но жизнь – странная штука. Через неделю после того, как я получила это горестное письмо матери потерпевшей, мне позвонил адвокат, с которым я работала над апелляцией по делу подростка, обвиненного в сексуальном насилии. «Я только что с заседания суда, – сказал он мне. – Мы пытаемся добиться прекращения дела, поскольку выяснилось, что обвинение скрыло еще одного свидетеля, женщину, на которую напал, по-видимому, тот же человек, что и на жертву, и которая настаивает на том, что мой клиент не мог быть человеком, напавшим на нее. Прокурор лгал нам, искажал доказательства и создавал нам все препятствия, какие только мог, пытаясь так или иначе засудить моего клиента. Невинный человек был обвинен, осужден и заточен в тюрьму, потому что система протухла. В этот момент, по правде говоря, мне было стыдно за то, что я юрист».

Уже не в первый раз адвокат говорил мне, что в попытках сформировать доказательную базу против обвиняемого полиция и прокуроры заходят слишком далеко. И причиной этого, в большинстве случаев, не является злой умысел или простая некомпетентность. Когда полиция и прокуратура скрывают свидетельские показания, искажают факты или давят на свидетелей, они делают это потому, что совершенно уверены в том, что они арестовали «того самого» человека и теперь обязаны сделать все для того, чтобы правосудие свершилось. Когда они говорят себе: «Мы закрыли того, кого нужно, нельзя допустить, чтобы он свободно разгуливал по улицам», они, возможно, даже не осознают, что сокрытие улик или легкое искажение фактов – это плохой, неправильный поступок. Но проблема не только в этом – они еще и дезинформируют свидетелей, так что те начинают игнорировать собственные сомнения и опасения и уверенно заявляют в суде, что они абсолютно убеждены в том, что подсудимый и есть настоящий преступник. Понятно, что в подобных условиях риск осуждения невинного человека заметно возрастает.

Как сказал еще в XVI веке Фрэнсис Бэкон, «ибо как только суд встает на сторону несправедливости, закон становится государственным преступником, а человек человеку волком». Я помню слова великого правоведа XIX века Уильяма Блэкстоуна, который утверждал, что лучше отпустить десять виноватых, чем осудить одного невиновного. И я помню простые и горестные слова Филиппа Карузо, ложно обвиненного в вооруженном ограблении в 1938 году: «Когда ты виновен и в тюрьме, все в порядке. Ты можешь спокойно спать ночью. Но я был невиновен, и непрерывно думал об этом, и не мог спать спокойно».