Робин Шарма - 9 тайных посланий от монаха, который продал свой «феррари»

Отец поддерживал ее инициативу и всегда с удовольствием принимался за новую книгу. Но его энтузиазм этим не ограничивался. Ничто не доставляло Нику Лондри большего удовольствия, чем делиться своими знаниями. Он работал учителем в начальной школе, но для него это было больше, чем просто работа, – это была его страсть. Куда бы мы ни шли с родителями, мы чувствовали себя словно на уроке.

Каждый год во время летних каникул мы всей семьей отправлялись в путешествие. Это не было чем-то экзотическим, однако родителя всегда готовились к поездке. Если мы гуляли в лесу, мама доставала из рюкзака небольшой справочник и рассказывала нам, что черным соснам необходима сильная жара от лесных пожаров, чтобы их шишки раскрылись и семена смогли упасть на землю. После этого отец начинал объяснять, как бобры строят свои дамбы или как возникли холмы там, где раньше были берега древних озер. Про любой исторический памятник родители знали больше, чем наши экскурсоводы. И даже поход в парк аттракционов превращался в занятие о центробежной силе или массовой культуре.

Казалось, родители просто помешаны на новой информации и идеях, и наши путешествия всегда прерывались восторженными замечаниями. «Ну не замечательно ли!?» – говорила мама каждый раз, когда мы обнаруживали что-то новенькое. А отец любил, когда мы с сестрой проявляли любопытство. Стоило нам о чем-то спросить, как он восклицал: «Отличный вопрос!» – светясь радостью и гордостью, словно мы только что изобрели лекарство от рака.

Сейчас я вспоминаю этот энтузиазм с нежностью, но, когда я был ребенком, он часто меня утомлял. Что уж говорить о том времени, когда я был подростком. Тогда наши небольшие экскурсии, постоянные нравоучения, бесконечные викторины меня страшно раздражали. Летним вечером, повалившись на задние сиденья разгоряченной машины, пока отец с искренним энтузиазмом рассказывал нам о канале Эри, я и Кира закатывали глаза, подносили пальцы к висками и делали вид, что готовы застрелиться из воображаемого пистолета.

Это место и этот город, печально подумал я, привели бы родителей в восторг. Это было бы для них той самой поездкой, о которой они всегда мечтали, местом, которое надеялись посетить. Путешествия были их грандиозным планом на пенсию.

Когда отец выходил на пенсию, коллеги подарили ему чемодан. В течение следующих месяцев путеводители, словно грибы после дождя, заполонили весь дом. Горы книг скопились рядом с папиным любимым креслом в гостиной, они сваливались с тумбы рядом с кроватью, туристические брошюры и карты выглядывали с журнальной стойки в ванной – Ирландия, Тоскана, Таиланд, Новая Зеландия.

Отец печатал маршруты и вешал их над своим рабочим столом. Они с мамой планировали путешествовать чуть ли не полгода.

Затем однажды, за несколько месяцев до их отъезда, мама вдруг услышала грохот в гараже. Отец убирал на зиму мебель с веранды, когда у него случился инфаркт. Он умер еще до того, как упал.

Многие месяцы после похорон мама двигалась словно лунатик. Один за другим маршруты исчезли со стен, путеводители были убраны в шкафы в подвале, а мама вернулась к своей работе в книжном магазине. Кира думала, что когда-нибудь она снова захочет путешествовать, но сейчас ей было слишком тяжело думать о том, чтобы ехать куда-либо без отца.

Громкие возгласы торговца коврами отвлекли меня от мыслей о родителях. Мы направились к выходу с базара, освещенному вечерними лучами солнца.

– Время ужина, – сказал Ахмед, сворачивая за угол. Мы прошли по аллее, потом свернули еще и еще раз, петляя по узким улочками старого города. В конце концов Ахмед остановился рядом с ярко-красным навесом, натянутым над входом в низкое каменное здание.

– Вот мы и пришли, – сказал он.

Я последовал за ним внутрь. В кафе было прохладно, но даже в полумраке, царившем внутри, глаза различали разнообразие цветов и оттенков. Стены были увешаны красными и золотыми коврами, внизу на низких скамьях красовались огромные синие и оранжевые подушки. Небольшие квадратные столики, покрытые яркими скатертями в красную полоску, стояли перед скамейками, и каждый из них украшала медная лампа.

За ужином, на который подавали перец, фаршированный рисом и кедровыми орешками, ягненка с пюре из баклажанов и хлеб с кунжутом, мы с Ахмедом разговаривали о работе и о жизни. Несколько раз мы замолкали, словно старые приятели, слышался только тихий голос Ахмеда: «Попробуйте это» или мои замечания «Как вкусно!». Временами же мы просто сидели молча, позволяя потоку доносившихся с улицы звуков поглотить нас. Я чувствовал себя бесконечно далеким от моей жизни и всего, к чему я привык.