Лайонел Корбетт - Священный котел. Психотерапия как духовная практика

Терапевту было бы легче сопереживать боли и ненависти Медеи, если бы он понял, что без мыслей о мщении она бы чувствовала себя слабой и беспомощной. Свой гнев, свою ненависть она использует для того, чтобы держать себя под контролем и не превратиться в пассивную жертву. Нет никакого смысла осуждать в процессе терапии ее намерение убить детей; она сама прекрасно осознает всю чудовищность этого намерения. Ей не нужен терапевт, читающий мораль. Необходимо понимать, что ее любовь была вдохновлена божеством, что она оказалась в руках у сверхчеловеческих сил. Архетипические силы, такие как любовь, всегда безличны; для них не существует человеческих нравственных норм, и Эго вынуждено прилагать неимоверные усилия для того, чтобы им сопротивляться. Медея не способна устоять перед захватывающими ее изнутри чувствами. Терапевт должен помочь ей контейнировать боль и гнев, выполняя необходимую функцию объекта самости так, чтобы Медея свободно выражала свои чувства и прорабатывала их, а не становилась их жертвой. И это возможно именно потому, что терапевт наблюдает одновременно за действием и человеческих, и архетипических сил, но он, в отличие от Медеи, не находится под их влиянием.

Стоит ожидать повторения и воспроизведения всех трудных моментов в рамках терапевтического переноса, поэтому Медея иногда будет гневаться на терапевта, возможно, в случае воображаемого или реального предательства с его стороны. Учитывая ее способность к убийству, контрперенос наверняка будет окрашен чувством страха. Эту динамику нужно осознавать и уметь объяснять – так можно помочь Медее, однако не стоит забывать еще об одном уровне проблемы. В процессе терапии наша современная Медея могла бы осознать, что именно давление архетипа Геры все это время заставляло ее идеализировать Ясона. Ей необходимо увидеть его таким, какой он есть, и постараться освободиться от фантазий и мыслей о его возвращении. Возможно, с помощью терапевта она сможет понять, что роль преданной жены – это не единственный способ самореализации. Она сможет обнаружить и выразить новые стороны своей личности, особенно те, что были подавлены и забыты ради благополучного брака. Например, в одном из вариантов мифа Гера отказывается от своего сына Гефеста потому, что он родился хромоногим, а это уязвило ее гордость. Однако Гефест – это, прежде всего, искусный мастер и пылкий творец. Эта мифологема (или психологическая структура) говорит нам о том, что Гера отвергает результат своего творчества, потому что он кажется ей несовершенным. Если бы Медея научилась ценить свои творения, то она смогла бы перенаправить или сублимировать свой гнев в творчество. Если она поймет, что находилась в рабстве мифологической модели, то сможет от нее дистанцироваться и прекратить ее бесконечное воспроизведение. Тогда она больше не будет отождествлять себя с архетипическими силами, позволяя им овладеть собой.

Имеем ли мы право утверждать, что архетипические силы, охватившие Медею, были по-настоящему духовными? Не равносильно ли это утверждению, что они, несмотря на губительное воздействие, являются частью божественного? Признав это, мы вынуждены будем расширить наше понимание духовного измерения и включить в него переживание болезненного опыта. Все архетипические процессы имеют и светлую, и темную стороны, и именно поэтому Юнг считал, что Самость, будучи истинной целостностью, должна вмещать как свет, так и тьму [92] Представление о Самости, обладающей темной стороной, не согласуется с точкой зрения традиционного христианства, предпочитающего говорить лишь о Боге света и любви. К сожалению, такая односторонность приводит к защитному расщеплению. Однако в христианской мифологии порой проскальзывают мотивы темной стороны божественного; вспомнить хотя бы кровожадных ангелов из Откровения. . Подобно всякому архетипическому процессу, Гера представляет собой также одну из сторон Самости. Темная сторона архетипа Геры выражена ее мстительной ревностью и гневом по отношению к проделкам Зевса. Поэтому, сражаясь с собственной потребностью в мести, Медея борется с комплексом на двух уровнях: человеческом, включающем ее нарциссическую уязвимость, и трансперсональном, который и является темной стороной Самости. Таким образом, ее борьба приобретает новый ракурс, выходящий за рамки сугубо личностной перспективы. А терапия, помогающая Медее справиться со злыми намерениями, становится процессом искупления зла и спасения.