Сет Годин - Уроки Икара. Как высоко вы можете взлететь?

Здесь отсутствует рациональная мысль. Но тем эффективнее это действует, поскольку оказываются затронуты такие глубинные чувства, как страх и стыд.

Высокорентабельное современное сельское хозяйство плохо адаптируется к переменам климата. Потому что здесь все оптимизировано, все под полным контролем и направлено лишь на получение максимального дохода. Но у этой системы отсутствуют резервы прочности, она неэластична. Точно так же и громадные высокодоходные отели не так-то просто переделать под больницы или общественные центры, если бы вдруг это потребовалось, ведь они спроектированы для выполнения одной-единственной задачи.

Подобные отрасли экономики похожи на породистых скаковых лошадей, которые могут только одно: очень быстро скакать, если для них созданы все остальные идеальные условия.

Когда ситуация в окружающем мире начинает изменяться, промышленников охватывает паника. Причина в том, что их индустриальная система идеально подогнана к какой-то строго определенной ситуации, чтобы давать максимальную прибыль. Наша индустриальная система напоминает породистых собак, предназначенных для показа на выставках, которые оказываются беспомощными, попадая в условия дикой природы. Она такая же изнеженная и хрупкая.

Люди же творческие не могут позволить себе быть нестойкими. Их работа – это длинный ряд пробных проектов и череда проблем, которые необходимо решить; эта работа осуществляется не в идеальной, предсказуемой обстановке, где старательно откорректированные действия ведут к еще более точно рассчитанным результатам.

Наш мир густо заселен бегемотами и левиафанами – огромными промышленными производственными машинами, которые занимают почти все пространство. И в сравнении с ними творческие люди – это что-то вроде маленьких птичек, подбирающих крошки со стола великана. Но не следует забывать, что, когда времена меняются, гибкость и быстрота адаптации, характерные для творческих людей, позволяют им удержаться в обстановке происходящих всеобщих потрясений, в то время как промышленные гиганты оказываются слишком хрупкими.

Я хочу, чтобы они поняли, что все они – созидатели, что каждый из них – творец, создатель, изыскатель, пусть он этого и не осознает.

Когда вы разговариваете сами с собой, кто это слушает? Никто, поэтому вас и не считают странным.

Мы придаем особое значение понятию «необычайный интеллект». При этом жестоко высмеиваем шизофреников и сочиняем анекдоты о раздвоении личности. Но разве у всех нас нет ничего подобного?

Ведь в каждом из нас есть какая-то частица, которая побуждает нас взбежать вверх по ступенькам, прыгнуть, взлететь… совершить что-то необычное. А другая (более примитивная) часть хочет защититься, залечь на дно, избегать любых неудач.

И наша экономическая система изо всех сил трудится, чтобы выделить и вознаградить эту, вторую, часть нашего разума. Мы построили общество, в котором понятие творчества воспринимается как нечто героическое, исключительное и редкое, что-то вроде того самого исключения, которое подтверждает правило.

Но хуже всего то, что мы придумали особое понятие – «талант». Считается, что некоторые люди рождаются с Богом данными способностями к чему-то конкретному – рисовать, ораторствовать, писать, руководить, изобретать или утешать. А все остальные – это трутни или рабочие пчелы, изначально не получившие права проявлять себя в творчестве и пожинать лавры, припасенные лишь для немногих избранных.

И мы играем по этим правилам. Так проще – и для вечно занятых на работе родителей, и для утомленных воспитательниц в детском саду, и для тренера в спортивной секции, которому нужны результаты прямо сейчас, и для босса – убедить нас, что возможностей для творчества в этом мире совсем не так уж много, так что лучше нам их не искать. Всего нескольких поучительных слов, вовремя сказанных с высоты жизненного опыта, оказывается достаточно, чтобы мы навсегда отказались от тех творческих порывов, которые были в нас заложены от природы.

Если это так очевидно, что у одних есть талант, а у других его нет, то почему бывает так трудно выбрать победителей (на конкурсах и соревнованиях) и почему присуждение первого места сплошь и рядом для нас, зрителей, оказывается столь неожиданным?

Конечно, мы страшимся этого. Налицо все выработавшиеся в процессе эволюции сигналы, предупреждающие об опасности. Мы должны выйти и выступить перед людьми, которых не знаем. Ведь мы можем им не понравиться, наши слова могут вызвать у них гнев или желание противодействия. При этом мы должны говорить – и можем сказать какую-нибудь глупость или что-то такое, что противоречит мнению лидера.