Крис Пэйли - Не бери в голову. 100 фактов о том, как подсознание влияет на наши решения

Самые сложные и важные вещи, на которые только способно человечество, – это не математика, философия, техника и естественные науки. Это общение с другими людьми. Мы сложнее, чем алгебра, глубже, чем математика, и менее предсказуемы, чем землетрясения. И все, чего мы хотим, мы получаем с помощью других людей.

Приматы, живущие в больших группах, имеют мозг большего размера [118], и тем не менее социальные отношения людей гораздо более замысловаты и переменчивы, чем у любых животных. Мы способны жить в городах, общаться с людьми, которых никогда не встречали, и собирать команды, чтобы воплощать в жизнь отвлеченные планы, которые до нас никто не осуществлял. Наша речь позволяет нам говорить о людях, которых нет здесь, описывать тонкости чувств и побуждений, обмениваться сложнейшими идеями, планировать хитроумные проекты, на исполнение которых требуются годы или поколения, и наконец, обманывать других так, как ни одно животное не умеет делать. Чтобы справляться со всем этим и понимать, чего же в действительности хотят люди, когда что-то говорят, требуются мощь разума и конкуренция.

Если вы умеете предвидеть поведение других людей и влияете на них лучше, чем я, то добьетесь высокого положения, отхватите лучшую девчонку и обойдете меня на повороте. Мне нужен большой мозг, просто чтобы понимать вас.

Разрыв между восприятием себя и тем, как тебя воспринимают другие, – всегда прекрасный повод для шуток, мишенью для которых становились разные персонажи: Рики Джервейс из «Офиса» {31}, Ларри Дэвид из сериала «Умерь свой пыл» {32}, Чарльз Путер из «Ничьего дневника» {33}и, наконец, Боттом из «Сна в летнюю ночь» Шекспира. Однако нам нелегко видеть себя такими, как видят нас другие, даже несмотря на то, что восприятие посторонних бывает точнее.

Мы созданы, чтобы разгадывать мысли других людей, а наши предположения о том, что они думают о нас, – вторичная задача. Неудивительно, что здесь нам далеко до идеала. И, что еще хуже, мы привязаны к одному сознанию. А ведь чтобы судить о том, как сотни людей видят нас со стороны, нам приходится подгонять всю информацию под эту единственную модель. Например, жена может думать, что моя новая кожаная куртка прекрасна, потому я уверен, что смотрюсь великолепно. И как я смогу узнать мнение большинства, которое думает, что в этой куртке я выгляжу как придурок, если мне об этом никто не скажет?

Даже рассказывая другим, о чем мы думаем, мы можем не понять, что именно из этого они усвоят. Когда мы сообщаем о себе нечто неприятное, то не ждем, что они нас полюбят за это, особенно если делимся такой информацией с близкими, хорошо нас знающими. Но посторонние, с которыми мы оказались столь откровенны, могут отметить и тот факт, что мы поступили честно и открыто. И не исключено, что это перевесит содержание нашего негативного признания и нас могут полюбить еще больше за это (пока мы не призн а емся в чем-то поистине ужасном). По крайней мере в одном эксперименте [119]человек, открыто признавшийся в своей слабости, понравился участникам не меньше, чем тот, что рассказал о себе нечто привлекательное.

Мы все знаем людей, неспособных видеть себя чужими глазами. Особенно страдают таким недостатком некоторые руководители – то ли потому, что их не интересует, что мы о них думаем, и они не добились бы успеха, не будь у них толстой кожи, то ли у нас самих слишком искажен взгляд на них [120]. И когда ваш босс в следующий раз начнет вещать несусветную чушь, представьте, что это прекрасная комедийная сцена. И попробуйте устоять от искушения сообщить ему, как вам нравятся люди, которые призна ю тся в своих сомнениях.

Задача социального психолога состоит в том, чтобы понять, как мы устроены: что заставляет нас делать, говорить, утверждать или думать так, а не иначе. Но тысячи поколений ежедневно искали ответ на тот же вопрос, и если бы мы не могли предугадывать, как поступят другие люди, то не смогли бы прожить и дня.

Обычно на первом этапе приобретения знаний ученые создают некачественную модель. Затем они находят слабые места, где модель не работает, и изобретают новую, которая открывает неизведанные стороны знания и делает это точнее. Поэтому поначалу модель атомов представляла собой твердые невидимые шары, потом появилась модель в виде положительно заряженных шаров с отрицательными электронами, расположенными внутри. Дальше модель атомов превратилась в маленькие положительно заряженные ядра с электронами, вращающимися по орбите. Сегодня физики отказались и от нее. Каждая модель объясняла практически все, что мы знали на этом этапе, и была лучше предыдущей.