Борис Поломошнов - Похвала подлости

Если « глупость — это казненная мудрость» [79, с. 128], то подлость — это ампутированная совесть , обрезанная «под самый корешок» вместе с зачатками мудрости. Подлецу, как известно, все к лицу. Будучи по своей сути моральным уродом, подлец считает себя нравственным красавцем, и любуется, и гордится своими протезными достоинствами, как Нарцисс своими, тешащими его прелестями.

Подлец при каждом удобном случае — а для него все случаи удобны, поскольку ему неведомы такие понятия, как стыдно, неудобно, неловко — изрекает: « Я!» , — сопровождая это сакраментальное местоимение словесами: « глубоко убежден» . По мнению подлеца такое словосочетание должно производить чарующее, магическое воздействие на всех кому выпало несказанное счастье лицезреть его и внимать ему.

Подлецу и невдомек, что еще двадцать восемь веков назад безымянный автор древнеиндийской «Дхармы» сформулировал интегрированный индекс, с помощью которого и сегодня можно безошибочно судить о мере ничтожности каждого конкретного человека: « Ничтожен тот, кто любит говорить о чужих недостатках или о своих добродетелях» [31, с. 19].

Достаточно подсчитать, сколько раз местоимение « Я »встречается в выступлении того или иного деятеля, разделить полученное количество на суммарное число слов, содержащихся в этом выступлении, чтобы получить тем самым статистически точный индекс ничтожности выступающего. Колебания этого индекса от выступления к выступлению будут весьма незначительны: его величина зависит не от того, о чем идет речь, а от того, кто ведет речь. Темы речей подлеца могут варьироваться в достаточно широких пределах, сущность же речащего их неизменна.

Глубокая убежденность , о хроническом наличии которой у «себя, любимого» так любит распинаться подлец, на самом же деле, как заметил Александр Зиновьев, «есть признак интеллектуальной недоразвитости. Убеждения суть лишь компенсация за неспособность точно понять данное явление в его конкретности. Это — априорные установки на то, как поступать в конкретной ситуации без понимания ее конкретности. Человек с убеждениями догматичен, зануден и, как правило, глуп. Убеждения не влияют на поведение людей. Они лишь украшают тщеславие, оправдывают нечистую совесть и маскируют глупость» [39, с. 131].

Подлец не может и не хочет отказать себе в удовольствии при каждом подходящем случае — а для него все случаи — подходящие — напомнить о важности своей собственной персоны. Он обожает перечислять все свои многочисленные титулы и звания, к завоеванию которых он стремится с упорством, настойчивостью и нахрапом, заслуживающим изумления. Для него честь иметь титулы и звания неизмеримо значительнее и важнее и существеннее, чем иметь честь (см.: [10, с. 373]).

В чем подлец безусловно прав, так это в том, что для своих протезов в виде хитрости, коварства и изворотливости он всегда может найти точку опоры. Она возникает и существует там, тогда и постольку, где, когда и поскольку щебенка глупости оказывается намертво сцепленной цементом наивности. До тех пор, пока будет существовать благочестивая, благонравная глупость вкупе со «святой», доверчивой наивностью, разномастная подлость может не беспокоиться о своих перспективах: светлое будущее ей гарантировано.

Наивность — не признак глупости. Более того, наивность не самотождественна самой себе. Только с позиций формальной логики, первый, основополагающий закон которой — закон тождества безапелляционно гласит: «А» равно «А» — всегда и везде, везде и во всем, отныне и во веки веков, — наивность содержательно однородна.

Тысячу лет назад великий Абу Али Ибн Сина (он же — Авиценна) вбил неизвлекаемые гвозди в крышку гроба закона тождества как универсального, всеобъемлющего и всеподчиняющего себе, сказав просто и ясно: «У каждого лекарства есть младенчество, юность, старость и смерть» [40, с. 20]. Лекарство («А»), пережившее свою старость, перестает быть лекарством («А»), и становится ядом («не-А»).

Формально-логический закон тождества, гласящий: «А = А» — не-абсолютен. Он имеет ограниченную область действительного, то есть — существующего с необходимостью своего применения. За пределами указанной области этот закон не действует. Соответственно, наивность = наивность — только в границах определенной рамками формальной логики области. За этими границами находится область логики содержательной , обязывающей производить не мошенническую подмену содержания понятия, по сути дела — подлог, при котором заурядная шестерка (игральная карта из карточной колоды = «А») в руках шулера чудодейственным образом вдруг превращается в козырного туза (игральная карта из той же карточной колоды, то есть, с позиций формальной логики — тоже = «А»), а скрупулезное исследование конкретного его содержания.