Роберт Уилсон - Моя жизнь после смерти

Об остальном догадайся сам, amigo. О'Двайер нашел экспертов; эксперты провели экспертизу, исследовали холст, подвергли его мистическому каббалистическому анализу и с полным знанием дела заключили, что картина написана Ренуаром и никем иным.

Все были счастливы. В гостиной О'Двайера появился подлинник Ренуара, который не мог остаться незамеченным гостями О'Двайера, полиция перестала терзать барона Рэйнала, а эксперты в очередной раз доказали, насколько важную и необходимую роль они играют в обществе для сохранения культуры и цивилизации, как мы их понимаем.

Прошли годы. Затем разгорелся скандал 1968-1969 гг., когда парижские журналы, американский журнал "Лук", а затем все международные издания распространили сенсационную новость о "творчестве" Эльмира.

Билл О'Двайер снял со стены над камином картину Ренуара. У него был Эльмир. И если бы он немного поразмыслил, то обратил бы внимание на то, что имя Луи Рэйнал звучит как-то не по-венгерски, ну совсем не по-венгерски. Эльмир прилетев в Мексику, имея при себе украденный канадский паспорт, и при знакомстве в присущей ему манере всегда титуловал себя "бароном".

И когда Клиффорд Ирвин писал "Подделку!", то все еще верил, или делал вид, что верит, будто до вторжения нацистов в Венгрию Эльмир де Хори (?) действительно носил титул барона. Но из фильма Орсона Уэллса "П вместо подделки" мы узнаем, что Эльмир де Хоури (?) был выходцем из народа, как сам Билл О'Двайер, но достиг социального статуса Высшей Собаки, затратив значительно меньше усилий, что бедняга Билл. Он просто назвал себя аристократом; а в том хаосе, который царил после второй мировой войны, за пределами Венгрии никто, с кем он встречался, не знал достаточно хорошо венгерские родословные, чтобы сомневаться в подлинности его титула...

Подобным, но более дерзким образом Джошуа Абрахам Нортон в 1859 году провозгласил себя императором Соединенных Штатов. Позже он присовокупил к своему императорству титул регента Мексики и царя Иудейского. Он не занимался подделыванием картин, как Эльмир, но зато печатал собственные деньги. Каждый напечатанный им доллар ныне оценивается в сотни раз дороже своей номинальной стоимости, поскольку все реликвии эпохи "правления" Нортона стали историческим антиквариатом.

Мораль: держитесь за своих Эльмиров, ребята. Ведь когда-нибудь они также могут стать историческим антиквариатом. И помните: каждый поддельный доллар, нарисованный Энди Уорхолом, который висит в музее под рубрикой "фаунд-арт", оценивается в сотни тысяч долларов, тогда как "реальный" доллар, освященный волшебниками из Федерального резервного банка, будет сохранять свою скудную номинальную стоимость, пока не упадет еще ниже после очередного скачка инфляции.

И давайте еще раз спросим, почему доллар Федерального резервного банка изначально считается лучше, чем доллар мафии, напечатанный на такой же бумаге с теми же водяными знаками? Раньше я находил этому одно из возможных объяснений: у "резервистов" есть волшебная палочка которой они освящают бумагу. А совсем недавно понял, что мы должны относиться к этим волшебным билетикам как к неотъемлемой части грандиозной мистификации, или умышленного обмана. Если вы можете предложить какую-то более убедительную теорию на этот счет, не поленитесь написать о ней моему издателю.

Глава двадцать восьмая. Как фабрикуется подделка

В которой магия Орсона Уэллса

встречается с мистикой Мадонны

Итак, мы добрались до исходных понятий - дружба, характер, этика

"Переход Миллера"

О, татарка, как ты прекрасна в гневе

"Чингисхан"

В одном из моих любимых эпизодов фильма "П вместо подделки" Эльмир оправдывается, что он - сама невинность в сравнении с ужасной порочностью парижских торговцев картинами, которые сначала его эксплуатировали, а потом предали. "Я не вижу никакого преступления в том, чтобы писать картины в стиле другого художника", - говорит Эльмир.

И действительно, все студенты начинают с того, что рисуют в стиле мастеров. Удачно запустив пробный шар, Эльмир уверенно развивает свою мысль. "Единственное преступление совершается в тот момент, когда на холсте ставится чужая подпись. Но я так никогда не делал". Пауза. Мы все отчетливее слышим тиканье часов за кадром.

Орсон снял эту сцену крупным планом в нетипичной для него манере. ("Единственными актерами, которые прекрасно получались крупным планом, однажды признался он Богдановичу, - были Рин-Тин-Тин и Лэсси"). И вдруг он неожиданно переходит к монтажу, технике, которая всегда была ему чужда. Пока все громче тикают часы (напоминая тиканье часового механизма бомбы замедленного действия, с которого начинается "Печать зла"), мы видим ряд крупных планов. В кадрах. Сменяя друг друга, появляются лица Эльмира и Клиффа Ирвинга: пожалуй, наглое лицо Эльмира; скорее подозрительное лицо Эльмира; (очевидно?) виноватое лицо Ирвинга; приятно удивленное (мне кажется) лицо Эльмира, лукавое (или загадочное?) лицо Ирвинга... а часы все тикают... пока Ирвинг наконец не заговорит.