Пётр Успенский - В поисках чудесного (Фрагменты неизвестного учения)

Приложение

ВЗГЛЯДЫ ИЗ РЕАЛЬНОГО МИРА. Записи бесед и лекций Гурджиева (отрывки) П.Д.Успенский. В ПОИСКАХ ЧУДЕСНОГО. Фрагменты неизвестного учения.

Перевод Н.В.фон Бока. (c) Издательство Чернышева. СПб., 1992.

Об авторе: Петр Демьянович Успенский (1878-1949) - ученик легендарного Гурджиева. Его книга "В поисках чудесного", сыгравшая важную роль в распространении идей Гурджиева на Западе, запускается в русскоязычную сеть к 50-летнему юбилею ее первого издания (Нью-Йорк, 1949).

ГЛАВА 1

Возвращение из Индии. - Война и "поиски чудесного". Старые мысли. - Вопрос о школах. - Планы дальнейших путешествий. - Восток и Европа. - Заметка в московской газете. - Лекции об Индии. - Встреча с Гурджиевым. "Переодетый". - Первая беседа. - Мнение Гурджиева о школах. - Группа Гурджиева. "Проблески истины". Дальнейшие встречи и беседы. - Организация московской группы Гурджиева. - Вопрос о плате и средствах для работы. - Вопрос о тайне; обязательства, принимаемые учениками. - Беседа о Востоке. "Философия", "теория" и "практика". - Как была найдена эта система? - Идеи Гурджиева. - "Человек - это машина", управляемая внешними влияниями. - "Всё случается". - Никто ничего не "делает". - Чтобы "делать", необходимо "быть". - Человек отвечает за свои поступки, а машина - нет. - Нужна ли психология для изучения машины? - Обещание "фактов". Можно ли прекратить войны? - Беседа: планеты и Луна как живые существа. - "Разум" Солнца и Земли. - "Субъективное" и "объективное" искусство.

Я возвратился в Россию после довольно длительного путешествия по Египту, Цейлону и Индии. Это произошло в ноябре 1914 года, т.е. в начале первой мировой войны, которая застала меня в Коломбо. Я вернулся оттуда через Англию.

Покидая Петербург в начале путешествия, я сказал, что отправляюсь "искать чудесное". Очень трудно установить, что такое "чудесное", но для меня это слово имело вполне определённый смысл. Уже давно я пришёл к заключению, что из того лабиринта противоречий, в котором мы живём, нет иного выхода, кроме совершенно нового пути, не похожего ни на один из тех, которые были нам известны и которыми мы пользовались. Но где начинался этот новый или забытый путь - этого я не мог сказать. Тогда мне уже был известен тот несомненный факт, что за тонкой оболочкой ложной реальности существует иная реальность, от которой в силу каких-то причин нас нечто отделяет. "Чудесное" и есть проникновение в эту неведомую реальность. Мне казалось, что путь к неизведанному можно найти на Востоке. Почему именно на Востоке? На это трудно ответить. Пожалуй, в этой идее было что-то от романтики; а возможно, тут имело место убеждение, что в Европе, во всяком случае, найти что-либо невозможно.

На обратном пути, в течение тех нескольких недель, что я провёл в Лондоне, все мои мысли о результатах исканий пришли в полный беспорядок под воздействием безумной нелепости войны и связанных с нею эмоций, которые наполняли атмосферу, разговоры и газеты и, против моей воли, часто захватывали и меня.

Но когда я вернулся в Россию и вновь пережил те мысли, с которыми её покидал, я почувствовал, что мои искания и всё, что с ними связано, более важны, чем любые вещи, которые происходят и могут произойти в мире "очевидных нелепостей". Я сказал себе, что на войну следует смотреть как на одно из тех катастрофических условий жизни, среди которых приходится жить, трудиться и искать ответа на свои вопросы и сомнения. Эта война, великая европейская война, в возможность которой я не хотел верить и реальности которой долго не желал допускать, стала фактом. Мы оказались погруженными в войну, и я видел, что её необходимо считать великим memento mori, показывающим, что надо торопиться, что нельзя верить в "жизнь", ведущую в ничто.

Кстати, о выражении "очевидные нелепости". Оно относится к книжке, которая была у меня в детстве. Книжка так и называлась - "Очевидные нелепости", принадлежала к ступинской "библиотечке" и состояла из таких, например, картинок, как изображения человека с домом на спине, кареты с квадратными колёсами и тому подобное. В то время книжка произвела на меня очень сильное впечатление - в ней оказалось много картинок, о которых я так и не мог понять, что в них нелепого. Они выглядели в точности так, как и обычные вещи. И позднее я стал думать, что книга на самом деле давала картинки из подлинной жизни, потому что по мере взросления я всё больше убеждался, что вся жизнь стоит из "очевидных нелепостей", а последующие мои переживания только укрепили это убеждение.