Пётр Успенский - В поисках чудесного (Фрагменты неизвестного учения)

- Но люди обычно начинают с другого, - сказал один из нашей компаний. - Они спрашивают, допускаем ли мы существование эфира, или каковы наши взгляды на эволюцию, или почему мы отрицаем прогресс, или почему мы не считаем, что люди могут и должны организовать жизнь на принципах справедливости и общего блага - и всё в таком же духе.

- Все вопросы хороши, - сказал Гурджиев, - и вы можете начинать с любого, если только он задан искренне. Я имею ввиду следующее: вопрос об эфире, о прогрессе, об общем благе человек может задать просто для того, чтобы что-то сказать или повторить то, что говорил кто-то другой, или то, что он прочел в какой-нибудь книжке; однако он может задать этот вопрос и потому, что он его мучит. В том случае, если этот вопрос является для него болезненным, вы сможете дать ему ответ, сможете привести к системе через какую угодно проблему. Необходимо только, чтобы вопрос был для него болезненным.

Наши беседы о людях, которые могли бы заинтересоваться системой и были бы способны работать, невольно привели нас к оценке своих друзей с совершенно новой точки зрения. В этом отношении мы все испытали разочарование. Даже до того, как Гурджиев попросил нас поговорить о системе с друзьями, мы. конечно, уже пытались так или иначе поговорить об этом, по крайней мере, с самыми близкими из них. И в большинстве случаев наш энтузиазм по отношению к идеям системы встретил довольно холодный приём. Нас не понимали; идеи, казавшиеся нам новыми и оригинальными, представлялись нашим друзьям старыми и скучными, никуда не ведущими, даже отталкивающими. Это невероятно нас удивляло. Мы поражались тому, что люди, к которым мы чувствовали внутреннюю близость, с которыми когда-то могли разговаривать обо всём на свете и у которых находили отклик на наши проблемы, оказались не в состоянии увидеть то, что увидели мы; и прежде всего нас поразило то, что они усмотрели во всём этом нечто совершенно противоположное нам. Должен сказать о своих личных переживаниях: всё это. произвело на меня весьма необычное, даже болезненное впечатление. Я имею в виду то, что заставить людей понять нас оказалось абсолютно невозможным. Конечно, мы привыкли к этому в обыденной жизни, в области каждодневных проблем; известно, что люди, испытывающие к нам в глубине души вражду, люди с узкими взглядами, неспособные мыслить, могут понять нас неправильно, исказить и извратить всё, что мы говорим, приписать нам мысли, которых у нас никогда не было, слова, которых мы не произносили, и так далее. Но теперь, когда мы увидели, что именно так поступают люди, которых мы привыкли считать людьми нашего круга, с кем мы провели очень много времени, которые раньше, казалось, понимали нас лучше, нежели кто-либо другой, - это произвело на нас удручающее впечатление. Конечно, подобные случаи были исключением; в большинстве своём друзья просто оставались равнодушными, и все попытки заразить их нашим интересом к системе Гурджиева ни к чему не привели. А иногда мы сами производили на них любопытное впечатление. Не помню, кто первый заметил, что наши друзья стали находить, что мы начинаем меняться к худшему, стали менее интересными, чем прежде; нам говорили, что мы становимся бесцветными, как бы увядаем, теряем свою былую непосредственность И восприимчивость, превращаемся в "машины", перестаём оригинально мыслить и чувствовать, а просто повторяем, как попугаи, то, что слышим от Гурджиева.

Гурджиев много смеялся, когда мы рассказывали ему обо всём.

- Подождите, будет ещё и хуже, - сказал он. - Понимаете ли вы, что это в действительности значит? Это значит, что вы перестали лгать; по крайней мере, вы не в состоянии лгать так интересно, как раньше. Интересным человеком считается тот, кто хорошо лжёт. А вы начали стыдиться лжи. Вы уже способны признаться себе в том, что существует нечто, чего вы не знаете или не понимаете, и вы не способны разговаривать так, будто знаете всё обо всём. Это и значит, что вы стали менее интересными и менее оригинальными и, как они говорят, менее восприимчивыми. Так что теперь вы сможете увидеть, какого сорта люди ваши друзья. Со своей стороны, они жалеют вас. По-своему, они правы. Вы уже начали умирать. (Он подчеркнул это слово.) До полной смерти ещё далеко, однако некоторое количество глупости из вас уже вышло. Вы уже не в состоянии обманывать себя столь искренне, как делали это раньше. Теперь вы почувствовали вкус истины.

- Почему же мне иногда кажется, что я совершенно ничего не понимаю? спросил один из присутствующих. Раньше я думал, что хоть иногда что-то понимаю, а теперь вижу, что не понимаю ничего.