Ирениус Эйбл-Эйбесфельдт - Биологические основы эстетики

Приведем пример того, как эти всеобщие формы восприятия и мысли отражаются в метафорических символах. Вместе с Фолькером Хеешеном мы разговаривали с новогвинейцами из племени эйно и выяснили, что символику высокого и низкого они употребляют так же, как и мы с вами, высокая оценка противопоставляется у них низкой, как положительная отрицательной. Примерно так же используется и символика светлого/темного и правого/левого: «правое» всегда означает что-то положительное. В основе таких представлений лежит, по-видимому, то, что наши две руки неравноценны, и то, что мы дневные животные [77, 78]. Коль скоро слова, фразы и предложения вызывают определенные реакции, то художник слова, как и музыкант, получает возможность управлять переживаниями людей по своему усмотрению.

Речевое общение разностороннее музыкального или изобразительного. Язык позволяет не только передавать эмоции различной интенсивности, но и сообщать о фактах без всякой эмоциональной окраски. Возможность кодирования сообщений посредством косвенных упоминаний и метафор — это одно из оснований поэзии. Метафоры прямо сопоставимы с аллегорическими изображениями в живописи: и те и другие позволяют нам испытывать удовольствие от раскрытия тайного смысла послания. Словами и фразами можно возбуждать переживания непосредственно, используя речевые штампы (т. е. прямые эквиваленты социальных пусковых стимулов). Но языковые средства могут действовать и иначе: привозвращении к одним и тем же вечным темам человеческого общежития изобразительные фигуры речи закладывают и подкрепляют нормы альтруистического поведения и преданности семье, верности роду и тем, кто попал в беду. В ходе развития культуры и становления новых культурных норм возникают конфликты. Например, истребление врагов возводится в заслугу, хотя это явно противоречит биологически присущему нам воздержанию от умерщвления особи своего же собственного вида. По мере усложнения общества преданность группе (в лице, например, короля) становится преобладающей — она подчиняет себе даже природную приверженность семье и роду. Конфликты такого типа часто изображаются в сагах. Поэзия и тексты песен предназначаются для внушения групповых ценностей, и искусство тем самым превращается порой в орудие пропаганды и манипулирования поведением.

Это станет ясно, если мы вслушаемся в свои собственные патриотические песни. Они ловко используют общепринятые семейные ценности, но при этом подменяют их групповыми. Вот примерный перевод слов одной солдатской песни времен первой мировой войны — марша Берлинского гвардейского полка:

Отличьем гвардейским мундир наш украшен,

В сердцах наших — доблесть и честь.

За кайзера, веру и Родину нашу

Оружье готовы мы несть!

Семья здесь не упомянута, ибо преданность супруге и потомкам в особом подкреплении не нуждается. Что же до верности богу и родине, то ее приходится подкреплять постоянно.

В подобных текстах нередки слова, обозначающие ту или иную степень родства. Например, и «неродные» люди, входящие в состав своей группы, порою именуются «братьями». Такое словоупотребление — это попытка перенести правила поведения, принятые в семье, на всю группу. Примерно таким же образом стихи, песни и речи укрепляют привязанность человека к родной стране. В этом отношении не составляют исключения даже первобытные племена, добывающие пропитание охотой и собирательством. Скажем, нама-готтентоты, живущие находимыми на узкой прибрежной полоске дарами моря, в своих традиционных хвалебных песнопениях прославляют море. Точно так же готтентоты, живущие в пустыне, выказывают привязанность к родной земле особым обрядовым действом, которое описал Куно Будак [79]. Вернувшись в родные места после долгой отлучки, они набирают в рот воду, разбрызгивают ее по земле и восклицают:

/и/наоксан/ хутсе О пращуров моих земля!

/гайсе /кхои /ао те ре Я вижу наконец тебя,

/эйбе /мутси! Явись и встреть меня любя!

Хеешен перевел некоторые песни папуасов эйпо [77]. В этих песнях они восхваляют свои родные горы. Названия этих гор они выкликают во время битвы, взывая к обитавшим в них предкам. Таким образом, способы и средства, которыми жители современного Запада воспитывают любовь к своей стране и почтение к государству, видимо, уходят корнями в глубокое прошлое.

Еще один круг культурных ценностей, передаваемых средствами языка, — это то, что называют героизмом. Такая традиция тоже встречается у первобытных народов. В Каоколенде (Намибия) живут скотоводы племени химба (группа банту); во время своих сборищ они превозносят героические деяния предков, и делают это примерно так же, как в наших песнях и сагах это делаем мы. У многих народов соблюдение общественных норм поведения поддерживается еще и речами, песенными порицаниями и метафорами.