Арнхильд Лаувенг - Завтра я всегда бывала львом

Медикаменты несут с собой большую опасность, которая заключается в том, что с годами, по мере развития болезни и смены лечащего персонала, все забывают о том, с чего все начиналось, и начинают путать симптомы и побочные действия. Одна из моих психотерапевтов, которая вела меня долгое время и хорошо меня знала, рассказывала мне после того, как я уже выздоровела, что она наблюдала, как мое состояние постепенно ухудшалось и как психоз делал меня все более заторможенной, молчаливой, и я все хуже поддавалась терапии. Услышанное меня испугало. Ведь все, что она говорила, было правдой, это действительно происходило, однако это было следствием не самого психоза, а тех медикаментов, которыми меня от него лечили. А это не одно и то же.

Другая опасность состоит в том, что внешняя печать, которой отмечен психически больной пациент, усугубляется тем, что ты страдаешь от выраженных побочных действий и производишь внешне странноватое впечатление. Сидя на лекарствах, я набрала 20–30 лишних килограмм, которые сбросила, когда прекратила прием. Мимика стала менее выразительной, я сама чувствовала, что у меня стало какое-то неживое лицо, похожее на маску. Движения мои стали заторможенными и неловкими, изменилась и мелкая, и крупная моторика, я перестала свободно размахивать руками во время ходьбы, походка стала тяжелой. Движения мои были затруднены, и, где бы я ни шла, у меня было такое ощущение, словно я двигаюсь в воде. Я знаю, что при психических болезнях полезно физическое движение, но я также знаю, что когда тело у тебя накачано медикаментами, двигаться очень трудно.

Когда я начала понимать, что делают со мной медикаменты, я представляла себе дикую картину: что было бы с лучшими спортсменами мира, если бы их заставили принять несколько доз нейролептиков, а затем отправили в показательный забег. Я подумала, что, может быть, это заставило бы медицинский персонал понять, что дело не в моей лености, недостатке мотивации или силы воли, и не стоит меня бранить, если я отказываюсь идти на прогулку, ведь виновата была моя усталость. Мое тело находилось под действием медикаментов, которые я принимала, чтобы воздействовать на тело. Так что в этом не было ничего удивительного, и тут не было моей вины. Они думали, что виновата я, и ошибались. Виноваты были медикаменты.

Сегодня, когда я не принимаю лекарств, это совершенно очевидно, так как сегодня я стала сама собой. Я сплю ночью по шесть или восемь часов. Если бываю очень усталой, то немного больше, но никогда не сплю по пятнадцать или семнадцать часов. Я ношу обувь на шнурках, я думаю, размышляю, и люблю заниматься рукоделием. Я знаю, что мне повезло. У меня осталось очень немного отдаленных последствий после того, как я годами принимала медикаменты.

В студенческие годы мы экспериментировали друг на друге, когда учились пользоваться различными тестами, и у меня появились подозрения, что с мелкой моторикой у меня не все в порядке. Я знаю также, что часто роняю мелкие предметы, например, гайки, прежде чем мне удается их завинтить, однако это не мешает мне справляться со всеми мелкими ремонтными работами по дому, и я постоянно осваиваю какие-то новые поделки. Ко мне вернулся мой прежний почерк, вернулась мимика и способность размышлять. Я ощущаю тепло и холод, и у меня сохранилась чувствительность кожи. Я живу без лекарств вот уже много, много лет, и знаю, что это было для меня правильным решением. Ибо теперь я снова стала сама собой.

В то же время я знаю, что не для всех это было бы правильным решением. Все люди — разные. У нас разные исходные условия, разные тяготы и разные цели.

Возраст, картина болезни и ее продолжительность могут быть разными, и для некоторых людей правильным решением является прием более или менее значительных доз медикаментов с той или иной периодичностью. Я знаю также, что старые нейролептики, которые я принимала, теперь используются гораздо реже, а новые обладают иными эффектами и несколько иными побочными действиями. Однако и у них побочные действия имеются. Мне становится страшно, когда я слышу от консультантов по лекарственным средствам, что «эти медикаменты могут вызывать у пациента набухание груди и выделение грудного молока, что, конечно, нежелательно для мужчин, но не страшно, когда речь идет о женщине». Не страшно! У меня тоже появилось молоко от одного из медикаментов, и это было противно, а главное, страшно меня напугало, так как я не понимала, что со мной происходит. Врача я об этом не спросила. К этому доктору я ходила на амбулаторный прием один раз в неделю. Он был пожилой, серьезный мужчина, и я бы ни за что не решилась заговорить с ним о пятнах на моем платье. Потом это само прошло, но это было страшно и крайне неприятно. Хотя я женщина, я не хочу, чтобы у меня появлялось молоко, когда у меня нет младенца, которым его нужно кормить. Это не проходит даром. Не прошло даром и для меня, когда я была пациенткой.