Дэн Ариели - Позитивная иррациональность. Как извлекать выгоду из своих нелогичных поступков

На первой же неделе в середине занятия семеро студентов встали и вышли из класса, как мы и договаривались. На следующее утро мы встретились с ними в моем кабинете, и я рассказал им пропущенную часть своей лекции. Меня отнюдь не радовали накладки в расписании и то, что мне приходится заниматься дополнительной работой, но я понимал, что студенты не виноваты в случившемся. Отпустив их на третьей неделе, я сделал короткий перерыв для оставшихся. Я помню, с каким раздражением шел в перерыве в туалет, — и вдруг, проходя мимо открытой двери одного из кабинетов, увидел своих студентов и пресловутого преподавателя финансов, который как раз объяснял им некую важную мысль, воздев руку вверх.

Внезапно я почувствовал крайне сильное раздражение. Этот человек не уважал ни мое время, ни время моих студентов. Из-за его высокомерного поведения мне приходилось тратить несколько часов на утренний полуторачасовой пересказ своей предыдущей лекции, пропущенной студентами по его вине.

Что же я сделал? Охваченный негодованием, я подошел к нему на глазах у учеников и сказал: «Пол, я крайне расстроен тем, что вы поставили свои занятия на то же время, когда я провожу свои».

Он посмотрел на меня непонимающим взглядом. Было очевидно, что он не понимает ни кто я такой, ни о чем я говорю.

«Вообще-то я читаю лекцию», — сказал он обиженно.

« Я знаю, — возразил я. — Но я хочу, чтобы вы поняли, что проведение дополнительных занятий для студентов в то время, когда я читаю для них лекции, — не совсем правильное решение».

Я сделал паузу. Казалось, он так и не понимает до конца, кто я такой.

«Это все, что я хотел сказать, — добавил я. — Теперь, когда я рассказал вам о том, что чувствую из-за вашего решения, мы можем больше не говорить об этом». С этими благородными словами я повернулся и вышел из аудитории.

В коридоре я понял, что сделал то, чего не должен был делать, однако чувствовал себя гораздо лучше.

Вечером мне позвонил Дражен Прелич, старший преподаватель моего факультета, знакомство с которым и позволило мне поступить на работу в MIT. Дражен сказал мне, что ректор школы Дик Шмалензее попросил его рассказать об этом инциденте и осведомился, соглашусь ли я публично извиниться перед всей школой. «Я ответил ему, что это маловероятно, — сказал Дражен, — так что жди вызова к ректору». В этот момент на меня нахлынули воспоминания о том, как меня в детстве вызывали в кабинет директора школы.

Разумеется, ректор позвонил мне на следующее утро и пригласил на встречу. «Пол в бешенстве, — сказал мне ректор. — Он полагает, что вы намеренно оскорбили его, зайдя в класс во время лекции и начав спорить с ним на глазах у всех студентов. Он требует от вас извинений».

Рассказав ректору свою версию случившегося, я признал, что, вероятно, не должен был заходить в класс Пола и делать ему гневные замечания. В то же время я предложил, чтобы Пол также извинился передо мной, так как он прервал мои занятия по крайней мере трижды. Вскоре ректору стало понятно, что я не собираюсь извиняться.

Я даже попытался донести до него положительную сторону происходящего. «Вы экономист, — сказал я ректору, — и знаете, насколько велико значение репутации. Теперь у меня репутация человека, готового постоять за себя, когда ему наступают на ногу. Соответственно, велики шансы, что теперь никто не осмелится поступать со мной таким же образом. Это означает, что вам не придется разруливать подобные ситуации в будущем, и это хорошо, не так ли?» Выражение его лица показало, что он не оценил всю красоту моего стратегического мышления. Вместо этого он просто попросил меня поговорить с Полом. (Наше общение с Полом не принесло положительных результатов. В итоге он заявил, что у меня внутренние проблемы с социальным общением, и предложил выслушать его авторитетное мнение о правилах этикета.)

Рассказывая историю об упрямстве двух профессоров, я хочу прежде всего признать, что сгоряча тоже могу вести себя ненадлежащим образом (хотите верьте, хотите нет, у меня есть и другие примеры, свидетельствующие о моей вспыльчивости), правда, это в данном случае не так важно. Гораздо важнее то, что эта история позволяет увидеть, как работают эмоции. Конечно, я мог бы позвонить Полу, как только мне стало известно о конфликте наших расписаний, и обсудить с ним возникшую проблему. Но я решил этого не делать. Почему? Отчасти это объясняется тем, что я не знал, как поступить в данной ситуации, а кроме того, в тот момент она меня не сильно волновала. До тех пор пока студенты не вышли из класса во время лекции и не пришли ко мне в кабинет на следующее утро, я был полностью погружен в работу и даже не вспоминал ни о Поле, ни о конфликте в расписании. Вид уходящих учеников, мысль о том, что я должен повторять лекцию на следующее утро, внезапно увиденная мной картина их занятий с Полом — все это, вместе взятое, подняло бурю в моей душе. Я подпал под власть эмоций и сделал то, чего не должен был делать.