Мария Конникова - Психология недоверия

Терпение доктора Джозефа Сира (оригинала) подходило к концу. 23 октября он тихо сидел в своем доме в Эдмундстоне и пытался спокойно читать книжку. Но его никак не хотели оставить в покое. Телефон разрывался: стоило ему положить трубку, как раздавался новый звонок. «Вы и есть тот самый доктор из Кореи? — спрашивали звонящие из самых лучших побуждений. — Может быть, это ваш сын? Или другой родственник?» Нет-нет, говорил он всем, кто соглашался слушать. Не родственник. На свете много людей по фамилии Сир, и среди них наверняка есть несколько Джозефов. И это не он.

Спустя несколько часов в доме Сира раздался еще один звонок, на сей раз от близкого друга: тот зачитал ему вслух данные «доктора-чудотворца». Может быть, на свете много Джозефов Сиров, но конкретно этот мог похвастаться точно такой же биографией, как у него. На простое совпадение это уже не тянуло. Сир попросил у друга фотографию.

Наверняка это какая-то ошибка. Он прекрасно знал человека, изображенного на фотографии. «Погодите, это же мой друг, брат Джон Пейн из Братства христианского просвещения!» — воскликнул он с явным изумлением в голосе. Когда они познакомились, брат Пейн был неофитом. Он принял это имя, отказавшись от прежней светской жизни, в которой, как припомнил доктор Сир, тоже был врачом. Кажется, на самом деле этого человека звали д-р Сесил Б. Хаманн. Но если он решил вернуться к медицинской практике, зачем ему брать имя Сир? Ведь у него наверняка есть собственный медицинский диплом и опыт работы. Обман Демары начал рассыпаться на глазах.

Итак, мошенника вывели на чистую воду. Но даже последовавшее увольнение с флота не стало концом его карьеры. Глубоко сконфуженное флотское начальство — на его плечах лежала ответственность за оборону страны, а оно, получается, не могло обеспечить даже безопасность собственного персонала, — не стало предъявлять никаких обвинений. Демара, он же Сир, был тихо уволен, и его попросили покинуть страну. Он охотно подчинился этому требованию, но, несмотря на свежеприобретенную сомнительную славу, продолжал успешно примерять на себя самые разные профессиональные маски, от тюремного охранника до воспитателя в школе для умственно отсталых детей, от скромного английского учителя до инженера-строителя общественных сооружений, который чуть не выиграл контракт на строительство крупного моста в Мексике. Он скончался спустя более чем три десятка лет, и к тому времени имя доктора Сира успело затеряться среди десятков других псевдонимов, коими была щедро усыпана история Демары. Среди них было даже имя его собственного биографа Роберта Кричтона — этот псевдоним он взял вскоре после публикации книги, задолго до окончания своей карьеры самозванца.

Снова и снова Демара — или Фред для тех, кто знал его без масок, — оказывался там, где от него многое зависело. В школьном классе, в тюрьме или на палубе «Каюги» он держал в руках мысли, здоровье и жизни людей. Снова и снова его разоблачали, но он неизменно возвращался и продолжал с тем же успехом морочить голову окружающим.

Почему ему так часто сопутствовала удача? Может быть, он выбирал свои жертвы среди самых мягких и доверчивых людей? Сомневаюсь, что так можно охарактеризовать представителей пенитенциарной системы Техаса, одной из самых суровых во всех Соединенных Штатах. Может быть, он обладал привлекательной, располагающей внешностью? Тоже вряд ли — рост 1 м 80 см и 113 кг веса, квадратная челюсть игрока в американский футбол и хитровато-насмешливое выражение маленьких глаз; четырехлетняя дочь Кричтона Сара, впервые увидев его, попятилась и заплакала от испуга. Или причину следует искать в чем-то ином, более глубоком и фундаментальном — в нас самих и в том, как мы видим мир?

Это самая старая история на свете. История о вере — о непреодолимой общечеловеческой потребности верить в нечто, придающее жизни смысл, нечто, подтверждающее наши представления о себе, о мире и нашем в нем месте. Вольтер якобы когда-то сказал: «Религия возникла, когда мошенник встретился с глупцом». Звучит, конечно, вполне в его духе. Вольтер был далеко не фанатом церкви. Позднее это высказывание приписывали и Марку Твену, и Карлу Сагану, и Джеффри Чосеру. Так или иначе, оно настолько меткое, что кто-то где-то когда-то просто должен был это сказать.

Эти слова бьют не в бровь, а в глаз именно потому, что затрагивают глубинную истину. Истину о нашей неисчерпаемой потребности верить, начиная с самых ранних проблесков сознания, от непоколебимой веры ребенка в то, что его накормят и утешат, до потребности взрослого видеть в окружающем мире хотя бы подобие справедливости и упорядоченности. В каком-то смысле мошенникам-виртуозам наподобие Демары почти ничего не нужно делать. Мы сами все за них делаем — мы хотим верить тому, что они нам рассказывают. В этом заключается их гениальность: они точно угадывают, что именно нам нужно, и берут на себя роль идеального исполнителя наших желаний.