Лора Вандеркам - Книга о потерянном времени. У вас больше возможностей, чем вы думаете

Многие люди готовы упорно работать и прилично справятся с должностными обязанностями независимо от того, любят ли они свою работу или нет. Но если не любят, дальше пойти сложно. Вы отработаете необходимые часы и сделаете вещи, за которые вас конкретно и немедленно вознаградят. Потом вы вернетесь домой и будете думать о других вещах — например о том, что идет по телевизору. Более того, вы будете много смотреть телевизор. Недавнее исследование ученых из Мэрилендского университета показало, что несчастные люди смотрят телевизор на 20 % больше, чем счастливые. Несчастные любят сбегать в другую реальность. Они не будут тратить время на решение проблем или обдумывание способов справиться с личными препятствиями.

А люди с подходящей работой — будут. Это произошло с Лизой Менн, лингвистом и пионером в своем направлении. Как и Кру, она вышла в финал конкурса научных талантов Westinghouse в 1958 году (и я брала у нее интервью для колонки «Где они сейчас?» по заданию веб-сайта ScientificAmerican.com, как и у Кру). В отрочестве ее впечатлила книга под названием «История языка» (The Story of Language), автор которой, Марио Пеи, утверждал, что, сравнив структуры разных языков, родственных английскому, можно воссоздать тот, который был предком нынешних индоевропейских наречий. «От идеи заглянуть так далеко в прошлое — когда настоящие слова и их носители уже умерли, но языковые модели остались и при отсутствии говорящих, как улыбка Чеширского кота — у меня по спине побежали мурашки, — сказала она мне. — Это была самая романтичная, самая призрачная вещь, о которой мне довелось прочесть в научном тексте».

Но в эпоху после запуска первого спутника точные науки показались ее родителям более удачным выбором. После колледжа, где ее специальностью была математика, Менн поступила в магистратуру Университета Брэндайса в Массачусетсе. По ее словам, там она «обнаружила, кто такие настоящие математики, и поняла, что не имею к ним отношения». Выйдя замуж за однокашника и став мамой вскоре после этого (к 24 годам у нее на руках были два маленьких мальчика), она решила сделать паузу в образовании и понять, чем ей хочется заниматься.

Ей не потребовалось много времени, чтобы вернуться к лингвистике. Однако степень в этой дисциплине она зарабатывала медленно. «На нянь денег не было», — говорит Менн, поэтому она сидела с чужими детьми в обмен на такую же услугу. Но поскольку лингвистика настолько ее привлекала, она превратила часы, потраченные на заботу о своих сыновьях и чужих детях, из препятствия к лингвистической карьере во благо для нее.

Подруги-аспирантки решили ее поддержать и стали одалживать ей книги о развитии языка у детей из библиотеки Гарвардского университета. Менн прочла в них совсем не о том, что слышала в собственной кухне от второго ребенка. Учебники утверждали, что когда дети учатся говорить, они сокращают слово до первой согласной и следующей гласной — говорят «mih» («ми») вместо «milk» (молоко) и «doh» («до») вместо «dog» (собака). «Так происходит у большинства, но на самом деле у многих детей бывает по-другому, — говорит Менн. — Если слово заканчивается на согласный, они меняют первый согласный, чтобы они совпадали». Маленький Денни называл собак не «dogs», а «gogs», что бы там ни говорили эксперты.

Тогда Менн связалась с известным исследователем детского языка Роджером Брауном с факультета психологии Гарвардского университета и спросила, слышал ли он что-то подобное. Он попросил ее записать наблюдения. Она так и поступила — и послала статью в журнал Lingua прямо с домашнего адреса, потому что не была связана ни с какой организацией. Статью опубликовали в 1971 году, и, ободренная этим успехом, Менн решила получить докторскую степень по лингвистике в Университете Иллинойса в Урбане-Шампейне, где получил работу ее муж (хотя вскоре брак распался, она переехала в Бостон и начала научную карьеру уже там, с помощью нового партнера). Для своей диссертации она исследовала, как один ребенок по имени Джейкоб учился говорить. Менн сидела с ним с его 12 до 21 месяца и за это время записала и расшифровала около 100 часов его лепета и первых слов. Как и Дэнни, Джейкоб экспериментировал, повторяя одно и то же слово по-разному. Исследовательница обнаружила, что прежде чем выработать устоявшиеся способы упрощать слова, ребенок проходит через период, когда похожие слова влияют друг на друга.

У этой истории есть поразительная сторона. Можно подумать, что люди, которые занимаются развитием языка у детей, должны были уже провести подобные исследования, но, как отмечает Менн, теорию здесь в основном разрабатывали люди, которые не были мамами, а даже «если они и были папами, то вряд ли часто прислушивались к своим детям, когда те были маленькими». Вместо этого они практиковали более стандартный подход — делать научную карьеру, работая над статьями в тихих кабинетах, где не было никаких детей.