Малкольм Гладуэлл - Разговор с незнакомцем [litres]

Дольше всех из британских дипломатов с Гитлером общался посол в Германии Невилл Хендерсон. Он много раз встречался с фюрером, бывал на митингах, где тот выступал. Гитлер даже дал Хендерсону прозвище «Мужик с гвоздикой» – из-за цветка, который неизменно красовался в петлице у франтоватого дипломата. В депеше, отправленной им в Лондон после посещения печально известного Нюрнбергского съезда НСДАП в начале сентября 1938 г., Хендерсон писал, что Гитлер ведет себя абсолютно ненормально и, «возможно, уже впал в безумие». Хендерсон вовсе не был очарован фюрером. Но думал ли он, что тот вынашивает гнусные намерения в отношении Чехословакии? Нет. Гитлер, по мнению британского посла, ненавидел войну, «как и любой другой человек». Хендерсон тоже полностью промахнулся в оценке Гитлера [6].

Слепота Чемберлена, Галифакса и Хендерсона – совсем не то же самое, что загадка № 1 из предыдущей главы. Там умные и грамотные профессионалы оказались не способны заметить обман. А здесь были как люди, не сумевшие распознать истинную сущность Гитлера, так и другие, правильно понявшие, с кем они имеют дело. И вот ведь парадокс: жертвой заблуждения пали как раз те, от кого по всему следовало ожидать прозорливости, а правду разглядели те, кто вроде бы, наоборот, должны были дать маху.

Например, Уинстон Черчилль ни секунды не сомневался в том, что фюрер – не более чем изворотливый негодяй.

Черчилль назвал поездку Чемберлена «самой большой глупостью, которую только можно было допустить». А ведь сам он никогда не встречался с рейхсканцлером Германии. Дафф Купер, занимавший в правительстве Чемберлена пост первого лорда Адмиралтейства, тоже сохранил трезвость взгляда. Он с ужасом слушал отчет премьера, а позже, в знак протеста, даже подал в отставку. Знал ли Купер Гитлера? Нет. Лишь один человек из верхушки британского дипломатического корпуса был лично знаком с фюрером и при этом верно понимал, что же этот человек собой представляет, – Энтони Иден, предшественник лорда Галифакса на посту министра иностранных дел. А как же остальные? Прослеживается любопытная закономерность: не ошибались в оценке Гитлере те, кто не знал его лично. Заблуждались все, кто встречался с ним и вел беседы.

Не исключено, что это простое совпадение. Возможно, Чемберлен и его сторонники по каким-то своим причинам принимали желаемое за действительное, упорно отказываясь верить собственным глазам и ушам. Однако такой же загадочный механизм мы видим повсеместно.

Судья – назовем его Соломоном – человек средних лет, высокий и светловолосый, а его выговор сразу выдает бруклинское происхождение. Больше десяти лет Соломон прослужил в одном из судов штата Нью-Йорк. Он не кажется ни надменным, ни грозным, а, напротив, выглядит рассудительным и неожиданно мягким в обращении.

Сегодня четверг – в этот день в их суде обычно предъявляют обвинения арестованным. То есть тем, кто за последние сутки был задержан полицией по подозрению в том или ином преступлении. Эти люди провели бессонную ночь в камере предварительного заключения, и теперь их по одному вводят в наручниках в зал суда. Они сидят на низкой скамье за барьером, слева от Соломона. Когда объявляют, что рассматривается очередное дело, секретарь подает Соломону папку с полицейским досье обвиняемого, и судья принимается ее листать, знакомясь с человеком, чью судьбу ему предстоит решить. Обвиняемый стоит прямо перед судьей, по одну руку от него защитник, по другую – окружной прокурор. Эти двое говорят, а Соломон слушает. А потом решает, можно ли освободить обвиняемого под залог, и если да, то какова будет его сумма. Достоин ли этот абсолютно незнакомый Соломону человек того, чтобы остаться на свободе?

Самые сложные случаи, рассказывает судья, это подростки. Вот приводят 16-летнего парнишку, обвиняемого в каком-нибудь страшном злодействе. И Соломон знает, что, если залог будет слишком велик, этот малый окажется за решеткой в печально известной тюрьме на острове Райкерс, где – мой собеседник старается описать ситуацию как можно мягче – «бунт может вспыхнуть в любой момент» [7]. Еще труднее принять решение, если видишь в зале мать этого подростка. «Да мне чуть ли не каждый день попадаются такие дела, – говорит Соломон. – Я даже стал практиковать медитацию. Так вроде бы немного полегче».

Соломон постоянно сталкивается практически с той же проблемой, которая стояла осенью 1938 г. перед Невиллом Чемберленом и британским дипломатическим корпусом: ему нужно оценить личность незнакомца. И система уголовного правосудия предполагает, как и Чемберлен, что трудные решения такого рода лучше принимать после того, как судья лично пообщается с обвиняемым.