Джастин А Франк - Трамп на кушетке. Что на самом деле в голове у президента

Когда соседские дети приходили в гости, Мэри Трамп обычно не появлялась перед ними, в отличие от Фреда, если он был дома. «Он проявлял гораздо больше желания немного поиграть с нами, чем его жена», – вспоминает Голдинг. Другой друг детства рассказал Крузу, что иногда «появлялась горничная с тарелкой сэндвичей-канапе», «похожих на те, что подают на вечеринках с коктейлями», добавляет Лу Дройш, мальчиком часто бывавший в доме Трампов. Товарищи по играм, которых приглашали остаться на ужин, отмечали, что «трапезы выглядели торжественно, хотя еда была довольно простой». Когда родители присутствовали на них вдвоем, бо́льшую часть времени говорил один из них. «Фред держался строго и хотел, чтобы все рассказывали ему, как прошел их день», – сказал Крузу Пол Ониш, другой товарищ Дональда. «Что касается матери Трампа, то она почти все время молчала».

Дональд, как и его братья и сестры, внешне мирился с отчужденностью матери. «Они хорошо отзывались о своей маме; во всяком случае, я не слышал ни одного дурного слова, – говорит Дройш. – Но она не общалась с детьми, когда их друзья находились поблизости». Другой друг детства вспоминает, что Трамп часто говорил о своем отце – например, называл его «королем» и «бандитом». Но Дональд «никогда не упоминал, есть ли прозвище у его матери. Он вообще ничего не говорил о ней; ни единого слова».

Есть мнение, что слабое присутствие матери Дональда в жизни детей объясняется ее нездоровьем. Предположение о том, что Мэри предпочитала не показываться на глаза товарищам своих детей из-за плохого самочувствия, выглядит правдоподобно. Но Круз описывает ее жизнь после выздоровления как «деловую рутину», включающую «участие в волонтерской деятельности», «дамские ленчи» и поездки по сбору денег в прачечных самообслуживания, принадлежавших ее мужу. Иными словами, нехватка жизненных сил не была причиной ее скрытности в домашней жизни.

Биограф Гленда Блэр описывает примечательную историю, которая выделялась бы на общем фоне, даже если бы не содержала редких подробностей семейной жизни Трампов. Работая над биографической книгой «Трампы», Блэр обратилась к старшей сестре Дональда, Марианне Трамп Барри. Та рассказала ей, что во время болезни матери ее отец «однажды вернулся домой и сказал, что она вряд ли выживет… но я должна по-прежнему ходить в школу, а он позвонит мне, если что-то изменится. Вот так: ходить в школу, как будто ничего не случилось!». Такое распоряжение Фреда, обращенное к собственной дочери, говорит о его бесчувственности. Вместе с тем оно подразумевает, что отсутствие Мэри в семейной жизни стало привычным еще до того, как она почти полностью и по собственному желанию отстранилась от нее. Это также свидетельствует о непреклонной деловой этике Фреда, заслонявшей все остальное. Никакие обстоятельства не давали детям повода для выражения тревоги или беспокойства – и особенно не могли стать поводом не ходить в школу. Фред с неизменным подозрением относился к потенциальным лентяям. Марианна только закатывала глаза, с пренебрежением вспоминая строгие требования отца.

Мэри сама долго была домработницей, и, возможно, рассматривала материнские обязанности как некое поручение, которое можно переложить на чужие плечи.

Если Мэри Трамп была так равнодушна к своим материнским обязанностям, как описано в этих историях, то ее холодность должна была сказываться на детях до конца их дней. Как могут помнить читатели, знакомые с моими предыдущими книгами, негативное влияние недостаточной материнской заботы отражается на всей последующей жизни человека.

Отношения между матерью и младенцем создают модель детского внутреннего мира, влияющую на все его будущие отношения с людьми. Мать – первый объект сосредоточенного внимания младенца, и когда он чувствует ее нежную заботу и близость, то воспринимает ее как любящее продолжение самого себя. Позитивные ощущения ребенка от грудного вскармливания – мы пользуемся им как метафорой материнства, независимо от способа вскармливания, – формируют его способность подключаться к источнику любящей заботы, жизненно важной для дальнейшего самоуважения. Но и негативный опыт оказывает долгосрочное влияние: лишенный внимания младенец видит в груди источник дискомфорта, а рассеянная или равнодушная мать становится причиной раздражения.

Ребенок не понимает, что он получает удовольствие и расстройство от одной и той же груди. У него формируются две примитивные, но отдельные ассоциации с двумя разными образами матери. Одна – это хорошая грудь/хорошая мать; теплые отношения с ней помогают бороться с фрустрацией. Другая – плохая грудь/плохая мать, которая сама служит источником фрустрации и не помогает ребенку бороться с ней. Ребенок видит свою изначальную ценность в образе хорошей матери, а неконтролируемые негативные чувства проецирует на плохую мать.