Геворг Мирзаян - Ближневосточный покер. Новый раунд Большой Игры

«Сильные поступают так, как хотят, а слабые страдают так, как и должны». Это выражение Фукидида было крайне актуально для Ближнего Востока, которым десятилетия управляли крупнейшие государства региона (Египет, Сирия, Саудовская Аравия, Турция), а также внешние игроки в лице США и, на протяжении какого-то времени, СССР. Катару места в этом пуле управляющих не нашлось. Эмират является одной из самых маленьких арабских и мусульманских стран, как по размеру территории (11,5 тысячи квадратных километров, 158-е место в мире), так и по численности проживающего в эмирате населения. В стране живет менее 2 миллионов человек, из которых собственно граждан Катара – лишь несколько сотен тысяч, а остальные – это гастарбайтеры, в основном из Южной и Юго-Восточной Азии [8] Там же. .

Все, что было у страны, – это огромные газовые запасы, обнаруженные в 70-х годах. Страна до сих пор является третьей в мире по объемам доказанных запасов «голубого топлива». Пользуясь этим, вплоть до середины 90-х годов Катар ничем не отличался от маленьких эмиратов и королевств Залива – доходы от продажи газа вкладывались исключительно в красивую жизнь местной элиты и тогдашнего эмира Халифа бин Хамада аль-Тани. Сам эмир создал в стране государство всеобщего благоденствия, отдал защиту родных барханов на аутсорсинг американским друзьям, управление страной – сыну Хамаду бин Халифа, а сам предпочитал жить в европейских столицах. Идиллия закончилась летом 1995 года, когда в Цюрихский отель эмиру позвонил его сын Хамад и проинформировал отца, что тот больше не эмир. Сам Хамад потом объяснял, что он просто хотел изменить экономическую политику эмирата, учитывая тот факт, что деньги от нефтедолларов когда-нибудь закончатся. «Когда-то Катар занимался добычей жемчуга, и когда японцы создали искусственный жемчуг, то это погрузило Катар в пучину бедности и лишений. Затем у нас нашли нефть… но мы не извлекли уроки из ситуации с жемчугом, не думали о том, что снова можем стать бедными», – объяснял он затем в интервью британской прессе. По его словам, когда пики цены на нефть (приходящиеся на период Войны Судного дня, ирано-иракского конфликта, вторжения Ирака в Кувейт) сменялись падениями, то властям Катара приходилось обращаться за кредитами в банки [9] Martin Dickson. Interview transcript: Qatar’s Sheikh. The Financial Times. October 24, 2010 http://www.ft.com/intl/cms/s/0/9163abca-df97–11df-bed9–00144feabdc0.html#axzz1iWROU2GW , и это было ненормально. Поскольку отец его аргументам не внимал, а несогласных с его экономической политикой традиционно репрессировал (под раздачу в свое время попала и семья любимой жены принца Музы, которая оказывает на него колоссальное влияние), Хамад решил действовать. Он заручился поддержкой ряда членов правящей фамилии (прежде всего своего влиятельнейшего двоюродного брата Хамада бин Джассема аль-Тани) и позвонил отцу. Уже бывший к тому времени эмир попытался устроить контрпереворот, однако Хамад бин Халифа при помощи своих американских друзей заморозил все активы отца на зарубежных счетах и вынудил его, а также тех представителей правящей фамилии, которые не согласились со сменой власти, отправиться в изгнание (на родину бывший глава государства вернулся лишь в 2004 году).

Став эмиром, Хамад бин Халифа назначил кузена Хамада бин Джассема премьер-министром и сразу же начал вырабатывать новый курс. Основной задачей нового эмира было защитить катарский суверенитет от посягательств любых сил, как региональных, так и внешних. И прежде всего не стать 14-й провинцией Королевства Саудовская Аравия (в 1913 году основатель КСА Абд аль-Азиз ас-Сауд пытался захватить Катар, однако за эмират вступились англичане) или 32-й провинцией Ирана. Опыт Кувейта, подвергшегося вторжению войск Саддама Хусейна в 1991 году, показал, что для защиты суверенитета простого богатства недостаточно. Да, «Буря в пустыне» состоялась, однако, во-первых, освобождение Кувейта началось только через несколько месяцев после иракского вторжения. А во-вторых, в 1991 году американцы легко пожертвовали Хусейном потому, что союзнические отношения с ним к тому времени строились скорее вокруг общих воспоминаний периода ирано-иракской войны. Не исключено, что если агрессором стала бы Саудовская Аравия (союзнические отношения с которой у Вашингтона строятся не на ностальгии, а на нефтедолларах), то освобождения не было бы вовсе.