Коллектив авторов - Гроза с Востока. Как ответит мир на вызов ИГИЛ?

Третьим по значимости фактором «хрупкости» государств региона является бедность . Страны региона (особенно части Узбекистана, Таджикистана и Кыргызстана, расположенные в Ферганской долине) характеризуются очень высокой степенью аграрного перенаселения при дефиците воды и плодородной земли. Это ведет к безработице и скоплению большого количества маргинализированной молодежи, которая очень легко поддается «обработке» со стороны радикальных исламистов. Проблема еще больше усиливается в связи с деградацией созданных в советское время систем социального обеспечения, образования и медицины. Трудовая миграция в Россию (дававшая до недавнего времени до 50 % ВВП Таджикистана, 33 % ВВП Кыргызстана и 15 % ВВП Узбекистана) была одним из важных клапанов, предотвращавших социальный взрыв. Однако девальвация рубля в 2014–2015 годах, а также сокращение спроса на рабочую силу в РФ привели к резкому истощению этого источника доходов населения. Что, в свою очередь, привело к серьезному обострению ситуации, особенно в Таджикистане.

Рост бедности наблюдается на фоне тенденции к социально-экономической «демодернизации». Например, в Таджикистане к 2010 году из-за гражданской войны и экономических трудностей доля городских жителей сократилась до 26 % от общей численности населения 12, что сопоставимо с самыми отсталыми странами мира. Проявлениями «демодернизации» можно также считать отъезд высококвалифицированных специалистов и интеллигенции (как русскоязычной, так и национальной), распад созданной в советское время технической и социальной инфраструктуры даже в таких относительно богатых природными ресурсами странах, как Туркменистан.

Четвертым кризисным фактором, угрожающим государственности стран региона, является проблема наличия так называемых персонализированных режимов султанистского типа 13, существующих на фоне клановых систем, определяющих внутриэлитные сетевые конфигурации 14. Две ключевых страны региона – Узбекистан и Казахстан – не прошли в постсоветское время ни одного цикла смены верховной власти. В обеих странах существующие политические институты тесно и непосредственно связаны с неординарной личностью их президентов. В то же время в силу чисто возрастного фактора уже в ближайшей перспективе встает вопрос о смене верховной власти, что может привести к обострению межклановых конфликтов внутри элиты и дальнейшей дестабилизации ситуации.

Ко всему вышеперечисленному можно, в-пятых, добавить наличие серьезных межгосударственных конфликтов из-за водных ресурсов между вышележащими (Таджикистан, Кыргызстан) и нижележащими (Узбекистан, в меньшей степени Туркменистан и Казахстан) по течению рек странами. Эти конфликты серьезно затрудняют сотрудничество стран региона, в том числе и в борьбе с угрозами безопасности.

Одновременно – и это в-шестых, влиятельные великие державы (Россия, США, Китай, ЕС, исламские страны) вовлечены в «Новую Большую игру» 15за влияние в регионе.

Конфликты между их интересами могут в худшем случае усиливать угрозы безопасности, а в лучшем – нейтрализуют их усилия по помощи странам региона в преодолении различных вызовов.

Перечисленные выше внешние угрозы из Афганистана и Ближнего Востока, связанные с радикальным исламом, а также резко усиливающие их внутренние проблемы ряда стран региона с очевидностью свидетельствуют о том, что установившаяся в постсоветский период в Центральной Азии модель светской государственности переживает определенный кризис . Перспективы преодоления этого кризиса различны в разных странах региона и во многом определяются сложившимися особенностями взаимодействия государственных структур и исламской религии.

Ислам стал распространяться на территории Центральной Азии с VII века н. э. в результате арабского завоевания. Процесс исламизации длился несколько столетий, и он не был закончен даже перед установлением советской власти. При этом просматривалось достаточно четкое различие между сильно исламизированными оседлыми народами (узбеками, таджиками) и слабо исламизированными кочевыми народами (казахами, киргизами, туркменами). Это деление актуально до сих пор, так как проблема религиозного экстремизма наиболее остро стоит в странах оседлой традиции, а также в регионах компактного проживания оседлого населения в странах кочевой традиции (Южный Казахстан, Южный Кыргызстан).

После получения независимости государства региона в лице правящих элит активно поддерживали политически приемлемые для них формы мусульманской религии, пытаясь таким образом создать национальные формы ислама, легитимирующие существующие политические системы светских государств.