Хеннинг Кёлер - Загадка страха. На чем основан страх и как с ним быть

Один из таких следов — то обстоятельство, что, если абстрагироваться от беспорядочности и болезненных нарушений, обусловленных цивилизацией, мы по природе своей склонны нести с собой к порогу сна страх, т. е. под вечер становиться пугливее, и приносить из ночи в день смелость. В ходе бодрствования нарастает готовность к страху, а после живительного сна преобладают силы смелости. Ведь инстинктивно мы чувствуем, что такая утешительная фраза по адресу ребенка, как «Не нужно бояться, засыпай», имеет смысл. Чтобы передать этот смысл, следовало бы выразиться иначе: «Возьми страх с собой в сон, и его у тебя заберут». Интересно, что во многих старинных колыбельных полным-полно пугающих образов:

Конечно, с педагогической точки зрения это сущее безобразие — слишком уж грубо, однако за этим проглядывает ощущение реальности духовной жизни. Люди чувствовали, что в ночное звездное странствие детям (чей сон, конечно же, был несравненно более блаженным, чем у нынешних детей) нужно дать как можно больше непереработанной «поклажи» из страхов. В подобных обычаях еще жили отголоски искаженных представлений о высших существах, принимающих страх на себя. К счастью, такая «шоковая терапия» вышла из употребления, однако и с точки зрения современной детской психологии можно посоветовать перед сном в очень осторожной форме, с учетом возраста и индивидуальных особенностей, подталкивать детей, особенно боязливых, к конфронтации с их страхами, например, через сказки, где говорится об одиночестве, изгнании, темноте, тесноте и неволе, а в конце все проблемы разрешаются [78].

Рудольф Фрилинг называл бодрствование и сон «попеременным выходом из укрытия божественного лона и возвращением в него». Здесь ночной опыт, отнимающий у дневных страхов силу, передан в форме религиозного образа. Рудольф Штайнер, как мы помним, подчеркивал роль ангелов. Если в состоянии бодрствования мы сумеем избежать полной утраты контакта со сферой защищенности и мира, в которую окунаемся ночью, то совладать с врожденными страхами будет легче. Этот контакт даже в опасных ситуациях поддерживает в нас веру в некий внутренний стержень, «нечто неизменное, постоянное, неподвластное никаким переменам» (Глёклер).

(Краткий экскурс в учение о чувствах)

Рождение — «ключевая сцена» пробуждения в земном пространстве, в дальнейшем она в смягченной форме тысячекратно повторяется по утрам, когда мы открываем глаза. С другой стороны, мы тысячекратно возвращаемся в состояние нерожденности, в сон, в «маленькую смерть». Сознательно или нет, но, бодрствуя, мы переживаем себя отделенными от духовного мира. И чем дольше мы бодрствуем, тем больше чувствуем себя существами страдательными, беззащитными и обнаженными. Во сне же нам, очевидно, сообщается утешительный опыт, что наше пребывание в мире имеет смысл и цель. Сон укрепляет нашу волю и способность выражать себя, т. е. ободряет, а в то же время вновь и вновь учит нас сохранять себя под натиском чувственного мира. Умеренная дистанция, вера в собственный разум, активность — вот главное, что дает нам здоровый сон.

В стихотворении Розы Ауслендер «Надежда» показано, как человек живет на рубеже: с одной стороны — трагизм, с другой — поддержка голоса из глубин бессознательного, внушающая веру в наличие смысла:

Память нашарила дом в яме прошлого

Ковыляет твой нынешний день к надежде

а вдруг там снова человеку ютиться можно

«Обнаруживается удивительный факт, что, по сути, вся жизнь есть процесс освобождения от страха» (Глёклер). В самом начале пребывание в мире абсолютно непостижимо. Однако если ребенок растет в достойной человека обстановке, очень скоро у него появляется первый, еще допонятийный опорный опыт, подтверждающий пережитое до рождения, в атмосфере защищенности, и принесенное с собой как «бессознательная предпосылка»: он убеждается, что кругом царит добро. И потому, выброшенный в чувственный мир, мир страха, он в конечном итоге все-таки обретает укрытие, тепло.

Маленький ребенок не перестает поражать нас своей цельностью. Вот только что он был «совершенно вне себя» от страха и неудовольствия, но неприятность прошла, источник страха устранен, и он — само довольство. При всей быстроте чередования и то и другое состояние безбрежны. Дело в том, что у ребенка пока нет временной перспективы, не развита память (я не имею в виду память как способность), он не мыслит причинно-следственными и вероятностными категориями. У него отсутствует непрерывность опыта, а равно и условное наклонение как форма выражения возможности в будущем. Сон сменяется бодрствованием без всякого перехода, отражаясь в таком же чередовании удовлетворенности и недовольства. Так называемое «позитивное спокойное состояние бодрствования» (понятие из психологии развития) появляется лишь через несколько месяцев после рождения. До этого удовлетворенность практически равнозначна погружению в сон, а недовольство — бодрствованию. Взрослый же чаще всего пребывает в «сумеречных зонах», на переходах, конечно склоняясь в ту или другую сторону, однако у него практически не бывает крайних состояний, он ничему не отдается с безраздельностью маленького ребенка.