Джеймс Холлис - Перевал в середине пути. Как преодолеть кризис среднего возраста и найти новый смысл жизни

В длинном стихотворении под названием «Наследство», состоящем из нескольких частей, Данн прослеживает эволюцию роли своего отца в семейных мифах. Первая часть стихотворения называется «Фотография»; в ней идет речь о встрече ребенка с архетипом скрытно проявляемого доверия.

В строках этого стихотворения чувствуется ностальгия поэта, его тоска по дому. На этой зарисовке запечатлен момент истины, не единственной истины из всех истин, но все-таки – истины. Чем можно измерить мир? Согласно Томасу Элиоту, «мы измеряли наши жизни в кофейных ложечках… единственным памятником нам осталась одна асфальтовая дорога и тысячи закатившихся мячей для гольфа» [57]. Для отца и сына из стихотворения Данна мир измеряется количеством мороженой рыбы, которой должно быть больше, чем у какого-нибудь другого отца. Это утраченное детство, утраченная простая благочестивая Америка, но, тем не менее, «по его лицу видно, что ничто не сможет его остановить». Чувствуется, как от отца сыну передается некое таинство, тогда как мать раскрывает другое таинство, дарующее свободу будущему мужчине.

Ребенок, который не был свидетелем совершения этих таинств, совершенно иначе достигает стадии первой взрослости. Когда в модели родительского поведения наличествуют опасения, страх, предрассудки, созависимость, нарциссизм и бессилие, на стадии первой взрослости наблюдается или их доминирование или же их отчаянная гиперкомпенсация. Проведение различий между собственным знанием и всем тем, что идет от родителей, является необходимой прелюдией ко второй половине жизни.

Еще одно стихотворение Данна иллюстрирует решение задачи поиска смысла путем ответа на ключевые вопросы. «Насколько я похож на свою мать?» «Насколько я отличаюсь от нее?» «Насколько похож на отца?» «Чем отличаюсь?» «Кто оказал на меня большее влияние?» «Где был другой родитель, когда все это случилось?» «Хотелось бы мне в другой раз отправиться в одиночное плавание?» Крайне важные вопросы. Не всегда на них можно получить прямые ответы, ибо то, что волнует нас, часто идет от бессознательного, и мы сможем что-то заметить лишь после многократных повторений, терапии или внезапной вспышки инсайта. В стихотворении «Невзирая ни на что», написанном десять лет спустя после двух предыдущих, Данн начинает этот процесс исследования.

Однажды отец взял меня с собой на Рокэуэйз во время урагана посмотреть, как волнуется океан, что привело мать в бешенство, ибо ее любовь была настоящей, оберегающей. Мы видели водяную кашу из древесных крошек.

Мы видели, как вода поднималась до борта лодки. Мы чувствовали стихию в мельчайшей водяной пыли. В тот вечер: за ужином – молчанье; а шторм нес холодный и более привычный воздух. Мой отец всегда с наслаждением доводил свои ошибки до беды. Мать всегда настороженно их ожидала, как угнетенный ждет своего исторического момента. Ежедневно, после шести, я направлял мой велосипед в направлении гостиницы на Флит Стрит, чтобы забрать отца на ужин. Все его друзья были там: одинокие, гордые ирландцы, которые всегда хохотали. Мне было стыдно за него, стыдно звать его домой. Но кем я был тогда – только мальчиком, который узнал любовь ветра; ветра, который дует, куда захочет, невзирая ни на что. Должно быть, я потерял рассудок – вот что сейчас происходит [58].

И опять мы видим, как родитель становится посредником, с помощью которого ребенок постигает таинства стихии: штормящий пенистый океан и страшный ураган. Отец выступает как психопомп, проводник души в царство чудес. Мать дает ощущение защиты – защиты настоящей, но ограничивающей. Таковы разные стороны любви, которые нужны ребенку. И тогда за обеденным столом сталкиваются две формы эроса, а между ними – ребенок. Ураган является метонимией других, более мрачных штормов. Так, ребенку, находящемуся между матерью и отцом, стыдно позвать домой отца, ему стыдно быть посланцем матери. Ребенок интериоризирует именно этот стыд, именно эти воспоминания о растерянности, которую он испытывает, оказавшись между родителями. Он любит их обоих, нуждается в них обоих и одновременно испытывает потребность следовать в русле собственного внутреннего потока, невзирая ни на что. Спустя годы все происходящее будет оценено как трагедия, принесшая значительный урон. А в чем состоит этот урон, – спросим мы? Каково его воздействие? Каков сегодня результат этого воздействия на вас и на тех, кто вас окружает? Но это уже вопросы для других стихотворений.