Нередко случается, что мы испытываем удовольствие, когда не можем разобраться в своем чувстве и видим предмет, совершенно отличным от того, каким мы его себе представляли. Это порождает чувство удивления, которое мы не в силах побороть. Приведем пример. Купол собора св. Петра огромен. При виде Пантеона — самого большого римского храма того времени — Микеланджело сказал, как известно, что желает создать подобный, поместив его в воздухе. Итак, он построил по этому образцу купол собора св. Петра, но сделал пилястры столь массивными, что, возвышаясь, подобно горе, над головой, купол все же кажется легким для созерцающего его глаза, Мы колеблемся между тем, что видим, н тем, что знаем, и испытываем удивление перед этим сооружением, одновременно огромным и легким.
О красоте, являющейся результатом известного душевного смятения
Мы испытываем нередко удивление, когда не можем согласовать то, что видим сейчас, с тем, что уже видели раньше. В Италии есть большое озеро, называемое Маджиоре, это — море в миниатюре, берега которого совершенно пустынны. В 15 милях по направлению к его середине лежат два острова, достигающие около четверти мили в окружности; их зовут Борромейскими островами. По-моему, это прелестнейший уголок в мире. Мы бываем поражены подобным романтическим контрастом и с удовольствием вспоминаем удивительные приключения романов, когда после скитаний по скалам и бесплодным долинам путники оказываются в феерически прекрасной местности.
Контрасты нас поражают, потому что при противопоставлении двух предметов особенности каждого выступают еще ярче. Так, когда рядом с низким человеком стоит высокий, низкий заставляет высокого казаться еще выше, и наоборот.
От такого рода неожиданностей зависит удовольствие, которое мы находим в красоте противопоставлений, во всех антитезах и подобных образных выражениях. Когда Флор пишет:
"Сора и Алгид (кто мог бы это подумать?) казались нам грозными крепостями, а Сатрик и Корннкул — целыми провинциями; мы боялись бориленцев и верулснцев, но все же мы над ними восторжествовали; наконец, Тибур — наше теперешнее предместье — и Пренеста, где находятся наши загородные дома, служили поводом обетов, которые мы отправлялись давать в Капитолий", этот автор, говорю я, одновременно показывает нам и величие Рима, и ничтожество, сопутствовавшее его возникновению, и оба эти факта вызывают у нас удивление.
Здесь следует заметить, насколько велико различие между антитезами идей и антитезами выражений. Антитеза выражения — очевидна, антитеза идеи скрыта, одна всегда сохраняет ту же форму, другая меняет ее в соответствии с нашим желанием, одна разнообразна, другая нет, Тот же Флор, упоминая о сабинянах, говорит, что их города разрушены до основания и теперь там едва можно обнаружить следы 24 побед. В одних и тех же выражениях автор описывает истребление целого народа и показывает нам величие его мужества и упорства.
Когда мы стараемся побороть смех, он усиливается по причине контраста между положением, в котором мы находимся, и тем, в котором мы должны были бы быть. Точно так же, когда мы замечаем какой-нибудь большой недостаток, например очень крупный нос, мы смеемся, потому что такой контраст не должен иметь места. Итак, контрасты являются причиной как недостатков, так и достоинств. Когда мы видим, что контрасты нецелесообразны, что они выявляют или подчеркивают какой-нибудь недостаток, это еще более усугубляет безобразие. Когда безобразие для нас неожиданно, оно может вызвать своего рода веселье и даже смех. Если мы рассматриваем безобразие как несчастье для данного человека, оно способно пробудить в нас жалость. Если же мы сравниваем безо-. бразие с тем, что нас обычно волнует или возбуждает наше желание, или же смотрим на него с мыслью о возможном для нас вреде, то испытываем при этом чувство отвращения.
При сопоставлении противоположных идей, их контраст бывает неприятен, если установить его было чересчур легко или чересчур трудно. Необходимо, чтобы противоположность идей чувствовалась сама по себе, а не потому, что автор захотел ее показать, так как в Последнем случае удивление вызывается только его глупостью.
Больше всего нам нравится безыскусственность, но усвоить безыскусственный стиль — задача наиболее сложная. Причина заключается в том, что он лежит как раз между двумя крайностями — стилем возвышенным и стилем примитивным — и настолько близок к последнему, что бывает очень трудно не впасть в этот стиль, постоянно с ним соприкасаясь.
Читать дальше