Василий Чибисов - Путеводитель по психопатам

Виктимы транслируют свой жизненный опыт, то есть передают молодому поколению. Этим объясняется их патологическая потребность влезть в систему образования и в чужие семьи.

Кроме западной породы, есть еще постсоветский подвид виктима. Например, виктимная тетка яростно ненавидит холостую успешную племянница, у которой свой бизнес и свободное время, насыщенное спортом, хобби и мужчинами. При каждом удобном случае психопатка заводит шарманку: “Меня в твои годы знаешь, как муж бил? Потому что любил. И я терпела, потому что любил. И детей мы растили в нищете, но растили! А ты так и помрешь холостая и бездетная!». Разумеется, тетка скромно умолчит, что все ее вырод… ой, простите, отпрыски выросли кончеными алкашами. Сама идея уйти от мужа, распускающего кулаки, кажется виктимной тетке кощунственной и оскорбительной. Потому что не могут виктимы жить в свое удовольствие. Только в свое страдание. И в чужое тоже.

Мораль? Держите своих молодых и перспективных отпрысков подальше от виктимов. И сами подальше держитесь. Ни в коем случае им не сочувствуйте, а то из вас сделают жилетку, потом салфетку, потом левретку, потом креветку, а потом и обвиняемого.

Если мы ничего не путаем, в США сексуальным домогательством считается пристальный взгляд в течение пяти секунд. Получается, нужны два виктима. Один ловит взгляды, второй стоит с секундомером. Интересно, долгий зрительный контакт с секундомером достаточен, чтобы обвинить прибор в харассменте?

Отмолчаться, прикинувшись шлангом, не получится. Все, что вы не скажете, будет использовано против вас. Вы либо собираетесь напасть, либо молчаливо поддерживаете угнетателей.

Внутри психопата кипит суп из аффектов. Виктиму ничего не стоит выпустить пар в случайного человека. Никакой повод не нужен, потому что виктимы обожают строить прогнозы, экстраполировать муху в слона.

Сравним виктима и истероида. Истероид обрадуется, поймав случайный взгляд любопытного прохожего. Виктим ощетинится и рявкнет: «Что пялишься?». Утешать виктима также категорически не рекомендуется. Виктим громко требует сочувствия, но тихо жаждет мести. Мести всем и каждому: проклятым мужикам, проклятым капиталистам, проклятым мясоедам, проклятым поклонникам Трампа, проклятым фашистам. Виктимность – переходящее радужное знамя леволиберальной армии.

Виктима раздражает манера рефлексоида «забалтывать» тему. Тут трагедия, драма, преступление! До виктима двадцать лет назад домогался продюсер. Надо срочно принять меры! Какие же меры принимает рефлексоид? Правильно. Рассказывает, как сам когда-то кого-то домогался, как потом его кто-то домогался, как вчера одна странная барышня тут кричала про домогательства… Этой странной барышней, разумеется, был виктим, который тотчас взорвется от возмущения и потребует к себе особого отношения. Особого, значит? Хорошо – ему тоже выделят отдельную главу в мемуарах, с шутками и философскими рассуждениями о благотворном влиянии домогательств на женскую нервную систему.

Конкуренция гипертимов и виктимов – основная причина, по которой левая оппозиция в России еще не скоро объединится.

Гипертим суетится, собирает пикеты, митинги, сидит на бутылке, радеет за правду, проводит расследования, поднимает бучу. Его суета лишена вектора, смысла, целей, результатов. Но в политической среде процесс часто важнее результата, особенно если речь идет о локальных движениях. Так что не стоит недооценивать полезность гипертимов для гражданского общества.

Виктима аргумент о локальной полезности категорически не устраивает. Он требует немедленно покарать карателей, притеснить притеснителей, оприходовать домогателей. В своей священной ярости виктим бросается на первых попавшихся сограждан – на гипертимных активистов. Остальные граждане либо не обращают на психопата внимания, либо жестко ставят зарвавшуюся «жертву» на место.

Гипертим допускает фундаментальную ошибку: начинает оправдываться перед виктимом. Мол, смотрите, сколько мы уже всего хорошего сделали во имя равенства, прав недочеловека и эмансипации. Подобные тезисы (порой вполне обоснованные и логичные) вызывают у виктима удвоенную ярость: ведь это он и только он (виктим) вправе определять степень своего страдания и правового ущемления.

Чтобы показать, насколько ничтожны победы гипертима, виктим устраивает еще более показательные страдания. На гипертима сыплется град обвинений в оппортунизме, популизме, поверхностном подходе.