Бо Лотто - Преломление. Наука видеть иначе

Исследование показало: когда речь заходит о благополучии, сложно побороть неврологические эффекты благотворительности. Я не говорю, что все наши действия бескорыстны. Они эгоистичны в том, что напрямую (по большей части) нацелены на увеличение собственного ощущения важности, а это глубоко неврологическая потребность. В этой книге я утверждал, что почти все наши ощущения, представления и действия так или иначе связаны с неопределенностью… либо с желанием подойти к ней ближе, либо — что чаще — уйти от нее. Тогда более глубокий вопрос: сколько смысла человек добавляет другим, формируя собственное значение? Может быть, у нас есть выбор? Если пока нет свободы воли… если то, что мы делаем сейчас, — это рефлексы, основанные на истории прошлых смыслов, это значит, что свобода воли — совсем не про настоящее. Речь о том, как построить наше будущее прошлое. Выбрав переосмысление своего опыта прошлого, вы меняете статистику прошлых значений, которые затем меняют рефлекторные реакции в будущем. Вы меняете то, что в состоянии изменить.

Наука восприятия позволяет стать наблюдателем собственного восприятия и таким образом заставляет чувствовать необходимость снова и снова осознанно отклоняться от нормы, чтобы найти вопросы, которые стоит задавать и которые смогут изменить наш мир… или не смогут.

Добро пожаловать в Лоттолаб!

Быть — значит быть в восприятии.

Джордж Беркли

Любое знание начинается с вопроса , а вопрос — с « поиска » (я констатирую факт), как и сама жизнь. Тогда основа жизни — это мужество двигаться, сомневаться в пути, но все равно идти (иногда падая с обрыва после неправильного шага). К счастью, никто не идет один (кроме, пожалуй, последнего). Весь этот винегрет, который я тут изложил, одобряют мои отважные близкие, которые по-разному поддерживают меня и в жизни: мои чокнутая мама и святой отец, и Дженет, мои четыре сумасшедшие сестры, мои прекрасные злые гномы — Жанна, Миша и Тео, и чудесная Изабель — соратник и соавтор, без которой мне никак. Все эти невероятно яркие люди показали мне новые способы смотреть на мир, иногда даже против своего желания (простите), но в конечном счете это пошло мне на пользу. Они причина моих главных вопросов «почему?», основа моего стремления смотреть на мир свободно, и они мотивируют меня поддерживать других в их попытках делать то же самое.

Я благодарю своих учителей (и всех учителей вообще). Бóльшая часть нашей жизни происходит без нашего участия, поскольку основная доля ощущений посеяна в нас другими или унаследована напрямую. Самыми важными способами восприятия я считаю те, которые перенял от ведущего нейрофизиолога Дейла Первса. Он инициировал этот способ мышления и по крупицам отобрал то, что нужно. Благодаря ему (наставнику в самом прямом смысле этого слова) я занимаюсь наукой, а именно — наукой о восприятии. Дейл вместе с Ричардом Грегори, Мариан Даймонд, Джозефом Кэмпбеллом, Хьюстоном Смитом и Карлом Саганом (их способность отклоняться от нормы) показали в действии, что истинная наука (и творчество, и критическое мышление в целом) — это способ существования , который может измениться. Это и учителя, которые объясняют, как смотреть (а не на что смотреть), такие как миссис Стубер в Interlake, миссис Кинигл-Уиггл и Маршмеллоу, мистер Грум и Орландо, и Черри Крест, спасибо вам.

Еще я благодарю основной состав своей лаборатории (учителей разного рода): Изабель Бенке, благодаря которой умножил свои знания и освоил основы необходимых предметов как для себя, так и на академическом уровне (включая разные основы для бурых водорослей и озер в Чили); Рича Кларка, который принимал участие во всех основных делах лаборатории с момента ее основания; Ларса Читтку, который показал, как дрессировать пчел; Дэйва Страдвика, без которого я бы не сделал программу преподавания естественных наук в лаборатории… и также множество студентов и аспирантов по нейрофизиологии, компьютерным наукам, дизайну, театру, искусству инсталляции и музыке, таких как Дэвид Малкин, Дэниел Хулме, Уди Шлезингер и Ильяс Берстром. Они стали экспертами в тех областях, где я не смог, и таким образом сделали работу лаборатории более комплексной и не позволили упрощать мышление там, где это было необходимо.