Андрей Курпатов - Мышление. Системное исследование

57. Тут надо оговориться, что приведенные примеры — расизма, гомофобии, исламофобии — очевидно, из числа исключительных, ярких, даже вопиющих. Мы же ежедневно сталкиваемся с подобными когнитивными диссонансами — наши социальные установки (пусть и более частного характера, ситуативные) постоянно входят в противоречие с реальностью.

Однако, если даже в подобных — «из ряда вон выходящих» — случаях мы способны с легкостью нейтрализовать обнаруженное противоречие каким-нибудь нелепым «объяснением», то как же просто, надо полагать, наша психика умеет отмахиваться от других, менее очевидных, быть может, противоречий такого рода? Не то чтобы мы над ними не задумывались, мы их просто не замечаем — подобные проблемы снимаются автоматически, то есть вне какого-либо фактического сознательного контроля. Нейтрализуем и идем дальше.

При этом нам продолжает казаться, что мыслительная деятельность — это для нас что-то обыденное, привычная практика, нечто, что в порядке вещей. И это уже само по себе является очевидным противоречием. Впрочем, кто из нас об этом задумывается в рамках своей повседневной жизни?

58. Теперь рассмотрим еще один «классический» пример из социальной психологии: противоречивость «сознательных установок» и наличного поведения человека, оказавшегося в реальной ситуации, когда эти установки должны быть исполнены.

Нет ничего удивительного в том, что человек говорит нам, что он добр и придет на помощь всякому, если ему эта помощь потребуется. Он так, как ему кажется, «думает». Однако известно, что лишь малая часть из тех, кто говорит и «думает» так, в наличной ситуации будет действовать в соответствии с этими своими установками. Скорее всего, они не придут на помощь бездомному или даже человеку, которому просто стало плохо на улице.

Известно также и то, что если вы, например, хотите собрать деньги на лечение больному ребенку, то вы должны воздействовать на чувства потенциального жертвователя, а не просто информировать его о проблеме. Если он воспримет эту информацию и будет просто «думать» о необходимости оказать помощь этому ребенку, то он, скорее всего, не раскошелится. Однако если заставить его сочувствовать — то есть воздействовать не на его мышление в строгом смысле этого слова, а на какие-то эмоциональные комплексы (программы), то он «подумает», что он должен оказать помощь, и, возможно, даже окажет ее.

Так действительно ли эти люди думают о себе как о «добрых», «всемилостивых» и «всемилосердных»? Или им только кажется, что они так думают, а на самом деле это просто такой автоматический, выученный ответ на стандартный вопрос?

— Петя, ты хороший мальчик?

— Да, я хороший мальчик.

59. При этом, тренируя ответы на подобные вопросы, мы ведь даже не задумывались над тем, что, собственно, понимается под соответствующим самоопределением — «хороший», «добрый», «щедрый», «справедливый», «честный», «благородный», «благодарный», «настоящий друг». Это просто «правильный» ответ, который требуется от нас при возникновении соответствующего вопроса.

И всякому человеку, скорее всего, придется сильно потрудиться, чтобы ответить на вопрос, а почему и в самом деле он считает себя «хорошим», «добрым», «справедливым», «честным» и т. д.? Ему нужно будет продумать и то, что в принципе эти слова должны значить, и то, какие аспекты его поведения подтверждают его соответствие данным определениям. Если бы он действительно уже думал о себе так, то, вероятно, эти уточняющие вопросы не застали бы его врасплох.

60. Одним из первых моих научных исследований был тест «Кто Я?». Покойный Олег Николаевич Кузнецов дал мне задание собрать с однокурсников ответы на этот «простой вопрос» — «не больше десяти-пятнадцати» с человека.

Надо признать, что моим однокурсникам — представителям солидного по тем временам учебного заведения с хорошим вступительным конкурсом — легко давались только первые три-четыре пункта (например, «военнослужащий», «мужчина», «человек»), а дальше наступал самый настоящий ступор, и все последующие ответы приходилось получать от них буквально под пыткой.

Интересно, насколько можно считать продуманной «концепцию индивидуального „я“», если человек неспособен ответить на элементарный по существу вопрос: «Кто я?». И можно ли считать, что это «я», которое не продумано даже само по себе, действительно «тот, кто думает» во всех прочих случаях?