Андрей Курпатов - Мышление. Системное исследование

Попробую сказать это иначе. Давайте представим себе таинственного демона Максвелла, который пробирается в мою голову и каким-то чудесным образом блокирует эту специфическую функцию моего личностного «я»: то есть не позволяет мне осуществлять косвенную рекурсию происходящей во мне интеллектуальной активности. В результате некий условный «я», допустим это, могу быть лишь свидетелем происходящей во мне работы интеллектуальной функции с интеллектуальными объектами моего же внутреннего психического пространства (и не важно, чем эта работа вызвана — входящими раздражителями или собственной игрой открывающихся и закрывающихся когнитивных гештальтов). Итак, я что-то вроде «человека Бенджамина Либета» — мой мозг, сам по себе, принимает некие решения, а я лишь знаю (или даже не знаю), что он эти решения принял.

По большому счету ничего ведь не изменилось — во мне есть все мои прежние содержания, эти содержания находятся в неких отношениях с вновь поступающими данными от реальности — преобразуют их, интерпретируют, интегрируются всуществующиесхемы. Все оникак-то играютисамиссобой — перестраиваются, трансформируются, архивируются и т. п. Процесс подобной интеллектуальной активности вполне может идти сам собой — без моего участия как некоего действующего, сознающего свои цели и задачи субъекта. Никаких изменений в схему мы, таким образом, не внесли — мы просто запретили косвенную рекурсию, этот, грубо говоря, ментальный самоотчет.

Вполне можно предположить, что я даже не замечу присутствие этого «демона» и не пойму хитрой игры, которую он затеял. Например, когда я смотрю фильм, полностью завладевший моим вниманием, — какой-нибудь хоррор или блокбастер, — нечто подобное, примерно, и происходит [33] Другими примерами могут быть компьютерные игры с активной вовлеченностью («стрелялки») или, например, виртуальная реальность 3D-очков. : активная внешняя стимуляция вкупе с разворачивающейся во мне сценарной историей (нарративом) могут совершенно лишить меня собственного присутствия. Все, что я вижу, на самом деле разворачивается на моей внутренней сцене, внутри моей головы — мой мозг занят тем, что разыгрывает внутри самого себя этот фильм, а на меня — что-то сознающего и анализирующего — у него просто не хватает мощности. Замечаю ли я в этот момент свое отсутствие? Не более чем в состоянии комы, в наркозе или во сне [34] Так что вполне очевидно, что никакого «демона» нам даже придумывать не надо: этот «демон» — то естественное ограничение, свойственное нейробиологии нашего восприятия, из-за которого мы не можем удерживать в оперативной памяти более трех сложных интеллектуальных объектов и решать в моменте больше одной задачи. Вот и весь «демон». .

Существование подобного «мыслящего на автопилоте мозга» — это существование, совершенно параллельное реальности: в нас что-то происходит, на что мозг как-то реагирует. Будучи сложно устроен и как следует натренирован, он может реагировать сложно, разнообразно, но это в любом случае есть лишь некая его «своя жизнь» — нечто параллельное той реальности, которая находится по ту сторону от его, выдвинутого на периферию, рецепторного аппарата, с одной стороны, и реальности множества индивидуальных миров интеллектуальной функции других людей — с другой.

Так и компьютер занимается просчетом неких задач, которые мы ввели в него — у него есть набор данных и набор способов оперировать ими. Собственно, это и есть все, чем он занят — как бы в самом себе. Да, можно говорить о реальности этих задач, о сложности работы этого компьютера или его программ, но не о его включенности в реальность, происходящую, условно говоря, где-то помимо этих задач.

Он сам — этот компьютер, — будучи, конечно, в реальности и реальным сам по себе, в себе же и замкнут, и ограничен тем, чем обладает. Очевидно, иными словами, что если у нас нет какой-то специфической инстанции, определенного «места», которое можно было бы назвать неким «я», откуда производится сознательное (разумное и целенаправленное) действие (та самая косвенная рекурсия), предполагающее попытку выхода за пределы этой нашей естественной ограниченности (замкнутости), то мы — это просто машина и ничего больше.

Но какие у меня самого — этого «места» (этой инстанции) — могут быть свои цели и задачи, если я сам — порождение этого мозга и его программ? Не пытаемся ли мы выдать здесь желаемое за действительное — придать фикции «я» некий экзистенциальный статус? Я думаю, что решать этот вопрос в логике современных философов сознания — мол, «верю / не верю» (одни верят в детерминизм [Д. Перебум], другие — индетерминисты — в него не верят [Дж. М. Фишер]), по меньшей мере неправильно. Да, мое личностное «я» безусловно является порождением этих программ, но вопрос не в том, какой реальностью оно порождено, а в том, к какой реальности оно апеллирует. Если оно апеллирует к реальности этих самых программ, то вопрос ясный — ни о какой разумности здесь не может быть и речи.