Дэниел Сигел - Разум

В нашу группу вошли сорок человек — в основном ученых, а также клиницистов. Они представляли многие дисциплины: физику, философию, информатику, биологию, психологию, социологию, лингвистику и антропологию. Единственный вопрос, который свел нас вместе, звучал следующим образом: «Какова связь между разумом и головным мозгом?» Мы могли дать определение мозгу: это собрание связанных между собой нейронов и других находящихся в голове клеток, которые взаимодействуют с организмом и окружающей средой. Однако у нас не было определения разума , если не считать словосочетания «мозговая активность», которое приводили нейробиологи, но оно не устраивало антропологов и лингвистов, сосредоточенных на социальной природе психических процессов, например культуре и языке.

Джером Брунер, мой преподаватель нарратива, сказал, что нарративная история не находится внутри человека. Она разворачивается между людьми. Когда я писал курсовую работу, где рассматривал, как нарратив опосредован в мозге людей, перенесших травму, он призывал меня не совершать «ошибку» и советовал понять социальную природу этого явления. Истории, которые мы рассказываем, — нарративы нашей жизни, обнажающие память и смыслы, эти фундаментальные психические процессы. А я изучал результаты исследований о том, что нарратив родителя — лучший прогнозный показатель привязанности [18] Теория привязанности (attachment theory) описывает, как ранние детские отношения с родителями и «значимыми другими» становятся моделью отношений на всю жизнь. При этом может сформироваться либо безопасный, либо опасный тип привязанности (существует несколько вариаций небезопасной привязанности). Согласно современным данным, нарушения привязанности служат важным предиктором психического нездоровья и всевозможных психологических дисфункций. к нему ребенка. Из тщательных эмпирических исследований следовало, что одностороннее на вид действие — собственная жизненная история — каким-то образом связано с межличностными взаимодействиями, которые облегчают рост и развитие ребенка: с «безопасной эмоциональной привязанностью».

Я узнал, что нарратив — это социальный процесс, он происходит между людьми. Истории связывают нас в отношениях один на один, в семьях и сообществах. И я задумался, какие еще элементы разума кроме нарратива — чувства, мысли, намерения, надежды, мечты, воспоминания — глубоко коренятся в отношениях.

В то время я беседовал о жизни с людьми, которые очень на меня повлияли. Психологи Луис Коцолино, Бонни Голдстайн, Аллан Шор и Мэрион Соломон стали моими близкими друзьями и коллегами, и я тогда не подозревал, что наши жизни будут переплетены вплоть до этого дня. Эти стимулирующие, вознаграждающие отношения продолжаются уже четверть века. Они и многие другие люди на этом пути стали частью нарратива моей личности. Но я не знал и о том, что это десятилетие станет последним для трех самых главных учителей, сформировавших меня как специалиста: Роберта Столлера, Тома Уитфилда и Денниса Кантуэлла. Связь с учителями и коллегами, друзьями и родными глубоко нас преобразует. Отношения — это горнило, в котором рождается жизнь, потому что они формируют биографию, отливают идентичность, определяют самовосприятие и освобождают — или сковывают — наш потенциал.

Хотя десятилетием ранее на медицинском факультете меня учили, что организм человека — это источник заболеваний и объект врачебных вмешательств, разум казался мне чем-то более широким, выходящим за пределы тела. Глубокие уроки первостепенности и социальной природы нарративов подтверждали, что крайне важный источник смысла жизни — истории, которые связывают людей, помогают осмысливать опыт и учиться друг у друга, — находится между людьми, в области отношений.

Несомненно, эти элементы разума тоже имеют отношение к мозговым функциям. Эта связь известна неврологии более столетия, а благодаря технологии сканирования головного мозга освещена точнее и полнее. И тем не менее, как мы видели, зависимость разума от мозга не означает, что разум ограничен им или тождественен ему.

На моей последней презентации по предмету профессора Брунера я признался, что меня интересует, какой вклад нейрональные процессы, которые разворачиваются в мозге находящихся в отношениях людей, вносят в социальную природу нарратива. Преподаватель только отчаянно взмахнул руками, и я понял, что построить мост между дисциплинами, между нейрональным и социальным, будет нелегко.