Для европейских евреев, столкнувшихся при нацистах с угрозой тотального истребления, управление страхом стало решающим инструментом выживания. Джозефу жизнь всегда представлялась полной угроз, и надо было сделать все, чтобы обезопасить семью от атак – реальных и мнимых.
Когда Джеку было пять лет, он однажды подслушал, как дед рассказывал соседу о жизни в концлагере: о крысе, которую Джозефу повезло убить и съесть, о клубах дыма из трубы крематория и о том, как на крыши бараков и дворы лагеря оседал жирный пепел. Джек проснулся среди ночи, крича от ужаса. С тех пор родители запретили Джозефу вспоминать о Бухенвальде – хотя бы в присутствии Джека.
Как в случае со многими детьми, столкнувшимися в раннем возрасте с геноцидом, инцестом, алкоголизмом, наркотической зависимостью и жестоким обращением, обсуждение этой травмы – особенно с Джозефом – стало в семье абсолютным табу, потому что любое упоминание только усиливало боль. Но Джозеф находил иные способы напоминать внуку об опасностях мира. Однажды старик предложил Джеку поиграть «в доверие». Он велел мальчику подняться на восемь ступенек по лестнице, а потом упасть навзничь. «Я тебя поймаю», – пообещал дед.
Джек повиновался, но Джозеф не сделал ни малейшей попытки подхватить его. Мальчик упал, сильно ударившись головой об пол. «Это научит тебя, – сказал Джозеф плачущему Джеку, – никогда никому не доверять».
Урок запомнился. С детства Джек понял – вернее, ему показали, – что жизнь никогда не бывает надежной и безопасной. Воспитание научило его не зависеть ни от кого.
Отец Джека, Дэниел, когда был мальчишкой, получил от Джозефа тот же урок – и это наложило на него неизгладимый отпечаток жертвы, пережившей тяжелую психическую травму {19} 19 См. Bessel van der Kolk, Traumatic Stress: The Effects of Overwhelming Experience on Mind, Body, and Society (New York: Guilford Press, 1996).
. Угрозы, опасности и идея о враждебности мира сопровождали жизнь семьи, словно шум работающего холодильника. Джек впитал это эхо, даже не отдавая себе отчета, что слышит его, не говоря уже о том, чтобы понимать, что оно значило. Он чувствовал, что не похож на других детей Куинса, хотя и не понимал почему.
С другой стороны, родители Джека понимали важность успеха. Дэниел преподавал математику в средней школе, его жена Эллен была домохозяйкой. Несмотря на то что доход Дэниела и Эллен был ненамного больше заработка Джозефа, их дети ходили в приличную муниципальную школу, изучали иврит, а семья имела возможность хоть и не пышно, но отметить достижение детьми совершеннолетия – бар- и бат-мицву. Отец Джека очень хотел, чтобы его сын стал профессиональным хоккеистом. Каждый день он поднимал сына в четыре утра и отводил на тренировку. Благодаря живому уму и неожиданно открывшимся спортивным дарованиям Джек смог использовать хоккей для поступления в колледж и получения степени.
Хоккей оказался божьим даром не только потому, что распахнул перед мальчиком двери колледжа, но и потому, что – по крайней мере, на время – освободил его от страха. Джек открыл для себя радостную сторону жизни. Благодаря хоккею Джек получил стипендию в Бостонском университете, в котором издавна существует сильная хоккейная команда. В университете Джек впервые почувствовал, что его больше не терзает неотступный страх. Новая часть его души сформировалась на льду и в общежитии. Джек дружил с людьми самого разнообразного происхождения, отнюдь не считавшими мир темным и страшным местом. Он понял, что есть люди, на которых можно положиться, и что бывают моменты, когда нужно сбросить броню.
Джек открылся миру до такой степени, что стал способен на любовь. Он просто потерял голову от любви. Он влюбился в Нэн, потому что, как признавался сам Джек, «она в тот вечер оказалась самой красивой в комнате».
Семья девушки совершенно не походила на семью Джека. Нэн тоже была еврейкой, но происходила из счастливой семьи среднего класса. Профилирующим предметом в колледже у Нэн был английский язык, а вторым – актерское мастерство. Джек нашел то, что искал. Нэн не стремилась сделать карьеру. Больше всего она мечтала о создании крепкой семьи, где всем было бы уютно. Она считала, что Джек умнее ее. Кроме того, ей удалось разглядеть ранимость под показным образом лихого хоккеиста, неуверенность под маской весельчака и души вечеринок.
Она всячески жалела Джека, как отбившуюся от стада овцу, и пыталась любовью вернуть ему душевное здоровье. Он и сам не понял, как открылся Нэн. Он рассказал ей о жестоком уроке деда, о паранойе, преследовавшей мальчика в раннем детстве, о тенях, постоянно нависавших над его семьей. Нэн слушала и отвечала Джеку самыми простыми, но действенными словами: «Я очень тебя люблю».
Читать дальше