Петр Анохин - Проблемы лечебного голодания. Клинико-экспериментальные исследования

При питании на ЭЭГ у больных, склонных к эмоциональной неустойчивости, наблюдается дезорганизация ритмов, тенденция к генерализованной десинхронизации или к гиперcинхронизации. Вновь появляются острые волны и пики, возобновляются пароксизмы высокоамплитудной полиморфной активности, усиливаются спонтанные колебания кожных потенциалов. При предъявлении ритмического светового раздражителя наблюдается или генерализованная десинхронизация, если в фоне имелась альфа-активность, или же следование ритму световых мельканий в диапазоне средних и высоких частот.

У больных, у которых период питания протекал более спокойно, ритмы ЭЭГ носили более организованный характер, но общая тенденция к увеличению амплитуд альфа-активности в задних отделах мозга и десинхронизации в передних отделах оставалась той же.

Более того, у нескольких больных и здоровых обследуемых, у которых до голодания не регистрировался альфа-ритм или он был низкой амплитуды, во время питания (10—20 дни) наблюдалось возрастание вольтажа альфа-активности.

Катамнестически обследованные больные даже с хорошим терапевтическим результатом обнаруживали на ЭЭГ, наряду с явным упорядочением мозговых ритмов, более правильным распределением в сагитальной плоскости альфа-активности и т. д., те же индивидуальные особенности.

Таким образом, сопоставление клинических и лабораторных данных, полученных в динамике у больных во время алиментарного голодания и последующего питания, показало, что существуют определенные корреляции между состоянием корково-подкоровых взаимоотношений обследуемых и периодами голодания и последующего питания, с одной стороны, а также между этими корково-подкорковыми отношениями и клиническим состоянием больных, с другой.

В определенные дни голодания (обычно в I и III периодах) и последующего питания наблюдается отчетливая активация коры больших полушарий, особенно ее передних отделов, идущая из глубоких структур мозга, вероятно, из его мезодиэнцефальных отделов и активирующей ретикулярной 152 формации ствола мозга. Можно, однако, предположить, что эта активация при длительном голодании происходит, так оказать, на сниженном, экономном «энергетическом» уровне. При последующем питании после голодания эта активация достигает большего размаха, с чем, видимо, связано эмоциональное оживление у одних больных и обострение симптоматики у других.

Приводим несколько конкретных клинических наблюдений, которые в какой-то степени являются типичными для некоторых групп встречавшихся больных.

К описанию каждого клинического случая прилагаются рисунки с фрагментами из ЭЭГ-исследований в динамике. Объяснения будут даны в тексте.

Наблюдение 1. Больная К., 24 года (история болезни № 6297),. поступила в клинику лечебного голодания по собственной инициативе с жалобами на вялость, апатию, затруднения мыслительной деятельности, отсутствие побуждений и стимулов к какой-либо деятельности.

Из анамнеза. Наследственность явными психическим заболеваниями не отягощена. В детском и подростковом возрасте перенесла корь, коклюш, ветрянку, ангины, грипп, очаговый туберкулез легких, скарлатину. С детства испытывала какие-то неопределенные страхи, колебания настроения, отличалась нервностью и болезненной впечатлительностью, сочетающейся с чувством равнодушия и отчуждения от родителей, от окружающего мира. Была замкнутой, застенчивой, робкой, необходимость сделать малейший шаг в жизни ее пугала и вызывала внутреннее противодействие. Жила в своем богатом образами душевном мире, любила читать художественную литературу и фантазировать. В младших классах училась хорошо, отличалась сообразительностью и хорошей памятью. В старших классах училась неровно, но до 8 класса непрерывно, 9 класс закончила с перерывами, и дальше учиться не смогла.

Месячные с 13 лет, безболезненные, иногда нерегулярные. Половой жизнью никогда не жила, испытывает к ней двойственное чувство притяжения и отталкивания. В 15—16-летнем возрасте усилились немотивированные колебания настроения. Иногда появилось состояние какого-то, тоскливого возбуждения с ощущением «душевной» боли в области сердца. Временами становилась вялой, пассивной, было ощущение общего оцепенения с утратой всех желаний и побуждений. В пубертатном возрасте начались поиски «настоящего» мира, «настоящего» отца, жила в постоянном, ожидании осуществления своей «гриновской» мечты. Своих родителе» считала чужими, совершала множество странных, психопатоподобных поступков, вполне мотивированных ее внутренней «логикой».