Коллектив авторов: Мозг и сознание [Разгадка величайшей тайны человеческого мозга] [litres]

Важной частью нашего осознанного сознания является тот факт, что у нас есть метапознание: способность рефлексировать над нашими собственными знаниями. Долгое время рефлексию считали уникальной особенностью человека, но здесь есть и другая версия: мы просто не нашли правильный способ задать вопрос.

В последние годы некоторые хитроумно разработанные эксперименты действительно выявили нечто очень похожее на метапознание у различных существ – от дельфинов до птиц и даже пчел.

Первыми продемонстрировали свои умения дельфины – в экспериментах в Центре по исследованию дельфинов во Флориде в 1990-х годах. Ключевая часть метапознания – способность понимать, что вы не знаете ответа на вопрос. Когнитивный психолог Дж. Дэвид Смит показал, что дельфин по имени Натуа хорошо с этим справляется. Во-первых, Натуа обучили различать два звука, которые ему играли под водой. Если он слышал высокий тон, ему нужно было нажать на одно весло, а если более низкий – на другое весло, чтобы получить рыбу. Если он нажимал на неправильное весло, он ничего не получал, и ему приходилось ждать следующего сигнала.

Затем исследователи начали проигрывать тоны, которые было трудно отличить друг от друга – иногда низкий тон был только слегка ниже, чем высокий. Смит писал, что, когда это происходило, Натуа начинал плавать взад и вперед и выглядел разочарованным. Затем исследователи дали ему еще одну кнопку, чтобы нажимать, когда он не был уверен в ответе. Если он нажимал на нее, он не получал награду, но и не проигрывал полностью, поскольку задача быстро менялась на новую, где различить тона было гораздо проще.

После четырехмесячного обучения он стал очень умело сообщать, что он не знает, предпочитая пропустить задачу со сложными различиями и снова вернуться к началу, чтобы еще раз попробовать выиграть целую рыбу.

Это было первым признаком того, что животное могло получить доступ к своим собственным знаниям и сообщить: оно осознает, что оно не знает. За годы, прошедшие после этого первого исследования, ученые обнаружили сходные способности у приматов, в том числе у макак-резус, шимпанзе и орангутангов. Все они могли отказаться от принятия решения, если не были уверены, а шимпанзе – даже запросить дополнительную информацию за небольшую по сравнению с вознаграждением плату, если не знали ответ. Из птиц этот тест прошли только западные кустарниковые сойки, известные своими особенно искусными шалостями. Другие птицы вроде голубей оказались менее способными, зато в последнее время некоторые свидетельства наличия метапознания наблюдаются у медоносных пчел, хотя их выполнение задачи кажется очень вариабельным – одни особи оказываются намного лучше других.

Выявляет ли какой-либо из этих экспериментов человекоподобное понимание знания и неуверенности у животных в действительности? Этот вопрос горячо обсуждали, и не в последнюю очередь – сами экспериментаторы. Похоже, может существовать больше одного способа метапознания. Таким образом, теперь вопрос заключается не только в том, демонстрируют ли конкретные виды способность распознавать свою собственную уверенность и неуверенность, но и в том, как они это делают.

Важный аспект нашей сознательной жизни – то, что мы используем наши знания об эмоциях как кратчайший путь к решениям. Этот эффект впервые показали в экспериментах, когда исследователи звонили людям либо в солнечные, либо в дождливые дни и спрашивали, насколько те удовлетворены своей жизнью в целом. В дождливые дни люди были менее счастливы, чем в солнечные дни – они использовали свое текущее эмоциональное состояние как кратчайший путь к тому, как они себя чувствуют в общем. Итак, развивая идею, если у животных есть такого же рода суждения, возможно, в их жизненном опыте есть и субъективное эмоциональное «чувство», подобное нашему.

Проведенные по методу Майка Мендлемя и Элизабет Пол из Бристольского университета эксперименты на собаках показали, что те действительно распространяют свое эмоциональное состояние на процесс принятия новых решений. Сравнивая собак в центре спасения, которые страдали от тяжелого страха разлуки, когда оставались одни, с собаками, которые прекрасно справлялись с одиночеством, экспериментаторы проверяли, влияло ли общее эмоциональное состояние собак на новые решения. Собак тренировали так: когда их пускали в комнату, они могли ожидать увидеть либо полную миску с кормом в одном углу комнаты, либо пустую миску в другом углу. Обе группы быстро выучили, в каком углу лежит пища, и к полной миске подбегали, а к пустой медленно подходили, чтобы обнюхать. Затем в серии испытаний собакам выдавали миску на разных расстояниях от каждого угла. Менее тревожные собаки подбегали к миске, которая находилась между двумя углами – и имела равную вероятность быть полной или пустой – как будто ожидая, что она будет полной. Собаки со страхом разлуки, однако, подходили к ней гораздо медленнее, словно опасаясь худшего.