Дэвид Брукс - Общественное животное. Тайные источники любви, характера и успеха

Временами эти упражнения в самопознании казались Гарольду абсолютно бессмысленным занятием. «Как скудны мои познания о себе в сравнении, например, со знанием собственной комнаты, – заметил однажды Франц Кафка. – Не существует такой вещи, как наблюдение внутреннего мира. Наблюдать можно только внешний мир».

Однажды на исходе дня в конце лета Гарольд, как обычно, сидел в кресле на крыльце и смотрел, как течет река. Было слышно, как Эрика в доме стучит по клавишам компьютера. На коленях у Гарольда стояла потертая коробка, из которой Гарольд одну за другой извлекал старые фотографии и газеты и разглядывал их.

В руках у него оказался старый снимок, на котором был запечатлен он сам в возрасте около шести лет. На мальчике была матроска, он стоял на вершине металлической детской горки и сосредоточенно смотрел на желоб, по которому сейчас съедет вниз.

– Что общего у меня с этим мальчиком? – спросил себя Гарольд. Ровным счетом ничего, если не считать, что это он сам и есть. Знания, обстоятельства жизни, опыт и внешность – все было совершенно иным, но что-то от этого мальчика жило и теперь в телесной оболочке старика, беспомощно сидевшего в инвалидном кресле. Была какая-то сущность, которая, конечно, изменилась с возрастом, но в своей основе осталась прежней, и эту сущность Гарольд назвал душой.

Он полагал, что эта сущность проявляется вовне посредством нейронов и синапсов. Он родился на свет с определенными врожденными нейронными связями, а поскольку мозг является хранилищем эмоций, в нем постепенно копились все новые и новые связи. Гарольд не мог не восхищаться тем, как вдохновляюще все это устроено. Связи в нем образуются благодаря чувствам. Мозг – это материальная сущность, но из миллиардов электрических разрядов каким-то образом рождаются дух и душа. Должна существовать какая-то высшая животворящая энергия, думал он, которая способна материально воплотить любовь в разряды между нейронами, а потом взять миллиарды синапсов и снова породить из них чувство любви. Божья десница неизбежно ощущалась во всем этом.

Гарольд смотрел на руки мальчика, вцепившиеся в железные перила, вглядывался в выражение его лица. Гарольду не потребовалось напрягать воображение, чтобы живо представить себе радость и испуг мальчика, потому что каким-то непостижимым образом он продолжал и сейчас непосредственно ощущать его эмоции. Гарольду не надо было трудиться, воссоздавая мир таким, каким его видел мальчик, потому что где-то в глубине сознания Гарольд по-прежнему воспринимал мир так же.

Маленький мальчик на фотографии боялся высоты. У этого мальчика всегда кружилась голова от вида крови. Этого мальчика любили, но он все равно часто чувствовал себя одиноким. У этого мальчика было собственное царство души, сокрытое от посторонних, собственные черты характера и реакции, которые будут расти вместе с ним, созревать, утверждаться, а в некоторые моменты жизни отступать и словно съеживаться. Это скрытое царство и было его личностью – и тогда, и теперь.

Многое в этом царстве выросло из его отношений с родителями. Они были не самыми глубокими людьми. Они слишком много времени уделяли миру бизнеса, внешних атрибутов и тщеславия. Они никогда не могли удовлетворить глубинные потребности Гарольда, но они были хорошими людьми и очень любили его. Наверное, кто-то из родителей и пришел с ним на детскую площадку. Кто-то из них держал фотоаппарат, делая снимок, а потом положил фотографию в папку, чтобы Гарольд мог сейчас ее увидеть. Фотографируя своего сына, этот человек испытывал сильное теплое чувство, и то же чувство охватило Гарольда, который рассматривал фотографию и думал о том, как мама или папа наводили на него объектив и нажимали затвор. Эта связь была живой, она пульсировала и согревала. Пронизав прошедшие десятилетия, она передала любовь от поколения к поколению.

Душа вырастает из этой любви, из этих связей. Хрупкие и эфемерные на первый взгляд, на самом деле эти связи прочны и нерасторжимы. Даже сегодня в глубинах души Гарольда дремали посеянные давным-давно привязанности и страхи. Они могут спать десятилетиями, а потом внезапно пробудиться, когда вдруг сложатся нужные обстоятельства – тогда и пробьет их час.

Как родители радовались его маленьким достижениям! Чудесные воспоминания об этой радости согревали и мотивировали его всю оставшуюся жизнь. А с другой стороны, в глубине его души укоренилось и чувство, которое передали ему бабушки и дедушки, простые люди, которые никогда по-настоящему не ощущали своей принадлежности к среднему классу. Они лишь иногда появлялись на периферии сознания Гарольда, но сумели передать ему чувство неуверенности в себе, которое сопровождало Гарольда с самого детства.