Франсуаза Дольто - Ребенок зеркала

Л. Золти:

– Я хотел бы задать Вам вопрос. Вы говорили о неких формах, присутствующих в детском рисунке, таких, например, как дом-Бог, солнце, цветок и т. д., которым Вы придаете общее значение, именно на них некоторые детские психотерапевты опираются, чтобы читать рисунок ребенка. Однако рисунок – это не речь, не чтение, но вынесение некоего фантазма, имеющий отношение к бессознательному образу тела, как Вы его определяете, то есть живому синтезу эмоционального опыта субъекта, связанный с его историей, сплетенный языком переживания ребенка на уровне отношений и чувств. Тогда разметка общих форм рисунка, которую Вы делаете, не будет ли она противоречить специфическому слушанию образа тела? Или мы можем рассматривать, что эти формальные эквиваленты представляют часть реальности, носителем которой является каждый субъект?

Ф. Дольто:

– Да, Вы правы, эти общие эквиваленты служат установлению отношений с реальностью общего кода носителей. Изображение прямоугольного дома с крышей-трапецией, то есть крышей, лишенной одного угла, например, отсылает к собственному Я ребенка, увенчанному крышей, представляющей мать с некоторой ущербностью. И это только один из подходов, поскольку искажение формы крыши («toit»\крыша\ омофонично личному местоимению «toi» \ты\) является таким знаком некоего события, записанным в какой-то момент жизни ребенка и продолжающим существовать. В более узком понимании крыша означает больше, чем поврежденную мать, она означает ущербный образ тела в качестве посредника в отношении. Даже если этот опосредующий образ присутствует в течение всей истории субъекта, мы тем не менее можем в нашей аналитической работе определить время, когда ребенок смог произвести на свет эту особую форму крыши с отбитым углом.

Л. Золти:

– Значит, Вы признаете, что существует все-таки часть рисунка, которая может быть прочитана терапевтом без обязательной необходимости апеллировать к речи ребенка.

Ф. Дольто:

Это язык, отличный от разговорного. Рисунок – это телесная структура, которую ребенок проецирует и с ее помощью выражает свое отношение к миру. Я хочу сказать, при посредничестве рисунка ребенок устанавливает свое отношение к миру во времени и пространстве. Рисунок – это нечто большее, чем эквивалент сновидения, он сам по себе сновидение, или, если хотите, оживший фантазм. Рисунок заставляет существовать образ тела во всей его конкретности и в его опосредующей функции. Именно это важно. Конечно, мы можем рассматривать рисунок с точки зрения его графики, анализировать избранную ребенком манеру организовывать составляющие рисунка. Если мы способны распознавать ритмы движений, используемые для изображения фигур, или, в частности, фактуру заполнения фона при закрашивании, мы можем определить, какому уровню развития структура ребенка соответствует. Например, при неврозе навязчивости, независимо от возраста, ребенок располагает изображение тела на каком-то фоне, используя его в качестве опоры для выделения форм. Важен не рисунок в качестве образного материала, а то, как представлены фоновые компоненты, что действительно выявляет бессознательный образ тела. Вспомните дом, который я назвала «дом-Бог», поскольку он построен в период, когда ребенок считает себя господином мира и хочет им быть. Он – Бог и таковым себя чувствует. Если мы рассмотрим такой дом как некую форму, которая эволюционирует вслед за означающими изменениями, мы с удивлением увидим, что на этом пути дом, увеличившись, станет колокольней, а съежившись, превратится в собачью конуру. Подобный тип рисунков мы часто наблюдаем у обсессивных невротиков, задержавшихся на стадии развития, отмеченной некой мегаломанической этикой. Эти дети пережили искажение кода, существовавшего на данной стадии образа тела, так и не испытав достаточного желания пройти через кастрацию. Что всегда связано с непризнанием их половой идентичности или их влечений ухаживающим человеком, будь то родная мать или няня.

Ж.-Д. Назьо:

– То есть ты рассматриваешь кастрацию не как искажение кода бессознательного образа тела, а, напротив, как некий опыт, испытание, через которое проходят и которое преодолевают.

Ф. Дольто:

– Именно так. Кастрация представляет собой испытания, ведущие к изменению, иногда неудачные, иногда успешные, которые приводят к повышающему символизацию или патологическому результату.