Дэн Ариели - Честно о нечестности. Почему мы лжем всем и особенно себе

Новым условием в этом эксперименте были пластиковые жетоны: именно их, а не долларовые банкноты, получали в награду участники. Итак, после того как испытуемые уничтожали свои листы с ответами, они подходили к наблюдателю и говорили: «Я решил X матриц, дайте мне X жетонов». Получив жетоны, они направлялись к расположенному неподалеку столу, где обменивали их на настоящие деньги.

Вот что мы выяснили: те, кто в эксперименте с «живыми» деньгами прибегал к обману, в рамках нового эксперимента удвоили степень мошенничества. Должен признаться: я подозревал, что участники эксперимента с жетонами будут обманывать больше, но был удивлен ростом мошенничества, связанным с возникновением дополнительного шага, отдалявшего участников от денег. Оказалось, что люди гораздо сильнее предрасположены к нечестным действиям, когда имеют дело не с наличными деньгами, а с такими неденежными объектами, как, например, карандаши и жетоны.

За последние годы я провел довольно много экспериментов, и больше всего меня беспокоит вот что: чем меньше нам приходится иметь дело с наличностью, тем сильнее ошибается наш моральный компас. И если всего один небольшой шаг, отдаляющий нас от настоящих денег, может так сильно повысить уровень мошенничества, то представьте себе, что произойдет в обществе, полностью лишенном расчетов наличными! Может ли оказаться так, что с моральной точки зрения человеку будет проще украсть данные кредитной карты, чем бумажник из чужого кармана? Разумеется, цифровые деньги (например, дебетовые или кредитные карты) имеют множество преимуществ, но вместе с тем они в некоторой степени уменьшают реальность наших действий. Если один промежуточный этап помогает людям сбросить моральные оковы, что будет происходить с ростом популярности онлайн-расчетов? Что случится с нашей личной и социальной моралью, когда финансовые продукты станут еще более абстрактными и менее привязанными к реальным деньгам (подумайте, к примеру, о фондовых опционах, кредитных дефолтах и других финансовых инструментах)?

Мы, ученые, тщательно документируем, измеряем и изучаем, как влияет на человека та или иная степень его удаленности от денег. Однако я подозреваю, что некоторые компании интуитивно понимают этот принцип и используют его в своих интересах. К примеру, вот письмо, которое я получил от одного молодого консультанта:

Несколько лет назад я успешно завершил учебу в престижном колледже, получив степень бакалавра в области экономики. После этого я поступил на работу в консалтинговую фирму, оказывающую услуги юридическим компаниям.

Причина, по которой я решил написать вам это письмо, связана с тем, что некоторое время я занимался завышением количества часов работы консультантов в счетах для клиентов. Не хочу стесняться в выражениях: я считаю это мошенничеством. Система поощрения консультантов, начиная с высших руководителей и заканчивая рядовыми сотрудниками, побуждает людей идти на обман. Никто не проверяет правильность расценок, которые мы выставляем за ту или иную услугу. У нас нет четких указаний о том, что считать приемлемым. Если сумма выставленных нами счетов ниже, чем у других, мы подвергаемся санкциям. Все эти факторы в совокупности создают идеальную среду для совершенно необузданного мошенничества.

Наши юристы, взаимодействующие с клиентами, получают немалую долю с платежей за каждый указанный нами в счете час работы, поэтому их совершенно не беспокоит, если для завершения проекта нам требуется больше времени. Они вынуждены несколько снижать расходы (чтобы не злить клиентов), однако многие из проводимых нами видов анализа сложно объективно оценить с точки зрения необходимого времени.

Юристы знают об этом и хотят использовать этот факт в своих интересах. В сущности, мы занимаемся мошенничеством от их имени. Мы хотим остаться на своих местах, а они хотят заработать побольше денег.

Вот лишь несколько конкретных примеров того, как происходит мошенничество в моей компании:

• Приближался срок сдачи проекта, и мы постоянно перерабатывали. Казалось, что у проекта неограниченный бюджет, и, когда я спросил, сколько часов работы должен указать в счете, мой начальник (руководитель проекта) приказал мне учесть все время, проведенное в офисе, за вычетом двух часов — на завтрак и обед. Я сообщил, что в моей работе были и другие перерывы, например время, в течение которого сервер осуществлял поиск и обработку информации. А он ответил, что это время можно считать временем продуктивного отдыха, помогающего повысить производительность труда.